Грязная тайна - Ольга Джокер
В тот момент во мне такая концентрированная злость бушевала после увиденной картины в больнице, что я не задумывался ни о чем. Наказывал, мстил.
Перевернул стеклянный стол, схватил Ярового за воротник рубашки и хорошенько приложил о стену.
Я бесился, винил всех подряд. Тихонова, Руслана, Катю, родителей Алисы. И, конечно же, себя. Не надо было её отпускать. В охапку, в столицу. Несмотря на протесты.
***
Мы проезжаем три сотни километров.
— Не могу больше спать, — признается Лиса, сев на заднем сидении.
Она потягивается, худи приподнимается и оголяет плоский покрытый веснушками и синяками живот. Твою мать! Неистово трясёт. Чувствую, что не справляюсь. Крепче сжимаю руль, снова и снова получая двойную дозу агонии и боли. Какой надо быть конченной тварью, чтобы сделать такое?
Алиса обнимает меня со спины. Шумно вздыхает, считывая напряженное состояние. Нежно и едва ощутимо касается губами шеи.
— Ты придумал, как мы встретим Рождество? – спрашивает тихим голосом.
— М-м, честно говоря, пока нет. Но лыжный отдых точно мимо.
— Да. До следующего года.
Она боится планировать и старается не разговаривать на тему беременности. Я ей подыгрываю. Ни слова не спрашиваю, лишь жду, когда она заговорит первой.
— Есть идеи? – интересуюсь, поглядывая в зеркало.
Алиса жмётся ко мне, трогает и гладит. Пульс частит, а в сердце вкалывают одну за другой иглы.
— Может что-нибудь приготовим и просто посидим дома? – спрашивает Лиса.
— Я согласен на всё. Только бы с тобой.
Следует довольный кивок.
— Миш, помнишь, ты говорил мне, что долгое время оставаться виноватым – это деструктивно? Что вина блокирует путь к развитию и удовольствию?
— Помню.
— Я хочу, чтобы ты получал удовольствие от жизни. Хочу, чтобы как раньше.
— Так и будет, Лисёнок. Дай мне немного времени, ладно?
Домой мы попадаем в десятом часу. Голодные, уставшие. Где-то в пути едет доставка еды.
После ужина Алиса отправляется отдыхать, а я, понимая, что не могу самостоятельно держать над собой контроль, спускаюсь в спортзал на цокольный этаж нашего дома и до изнеможения гашу боксёрскую грушу.
Руки в кулак, ноги на ширине плеч. Совершаю один за другими резкие удары. Шесть раундов по четыре минуты с одной минутой на отдых между подходами.
Обидчики наказаны. Она цела, постепенно приходит в себя. Беременна. Что тебе ещё, блядь, нужно?
Вытягиваю руку, сгибаю в локте. Пот градом катится по лицу. Наверное, чтобы в зелёных глазах снова был озорной и лукавый блеск. Чтобы Лиса чувствовала себя в безопасности, веселилась и радовалась жизни. За неделю я ни разу не слышал её смеха и понятия не имею как его вызвать, когда самому нихуя не смешно.
Вернувшись в квартиру и приняв душ, я забираюсь в постель. На прикроватной тумбе стоит бутылка воды и валяется множество упаковок таблеток и мазей. В груди щемит с утроенной силой. Утешаю себя тем, что рано или поздно и она, и я отпустим ситуацию. Переступим, пойдем дальше и извлечем уроки.
Обнимаю Алису во сне, целую в висок и наслаждаюсь её запахом. Она охуенно пахнет. Сладко, ненавязчиво. Оторваться почти нереально.
Просыпаюсь я в третьем часу ночи и чувствую, что слишком сильно её к себе прижимаю. Практически наваливаюсь всем телом! Твою мать! Нельзя. Всё время об этом забываю!
Подхватив подушку и одеяло, иду в гостиную. Там спится гораздо спокойнее. Без разного рода страхов и возможности навредить.
— Миш, проснись, — слышу шепот над ухом.
Снова открываю глаза, когда на улице уже светло. На часах семь утра. Алиса сидит на краю дивана, гладит меня по плечу и взволнованно смотрит. Я не сразу понимаю, чего она хочет. В руках какие-то бумаги. Она нервничает, глаза бегают.
— Это твой ребёнок, Басаргин, — произносит на одном выдохе. — Ты не спрашивал, а я все забывала показать результаты УЗИ.
Сажусь на диване, потираю лицо. Лиса продолжает без остановки болтать.
— Когда я проснулась и не нашла тебя рядом, то наконец осознала, как тебе, оказывается, со мной сложно. Ты постоянно о чем-то думаешь, грузишься. Не касаешься меня, не обнимаешь. Он твой, твой. Честно!
Перед лицом мельтешит лист бумаги. Всматриваюсь в буквы и цифры. С утра почти не соображаю.
— Твои сомнения вполне понятны, — продолжает Алиса. — Здесь указан предположительный срок зачатия. Я попросила врача его написать, чтобы ты мне поверил. Вероятно, у нас получилось зачать ребёнка в день твоей несостоявшейся свадьбы. Удивительно, да? Но для достоверности мы можем сделать анализ на отцовство после восьмой недели беременности и повторно после рождения ребёнка. Если ничего больше не случится и он... родится.
— Родится, конечно. Ты что несёшь?
Сердце колотится где-то в горле. Выхватываю лист бумаги, Лиса ахает. В её глазах, словно по щелчку что-то зажигается.
— Это копия. Если помнёшь — я принесу ещё, — произносит, вздёрнув нос.
— Точно копия?
— Точно. А что?
Рву результаты сначала на две ровных части, затем на четыре. В глазах Алисы начинают блестеть слёзы. Она толкает меня в плечо, я крепко её к себе прижимаю. Адски хочу, но близость для нас — табу.
— Я не хотела. Ни с кем, кроме тебя, — произносит со всхлипом. — Ни с одним человеком. Веришь?
— Верю. Ты хотела меня. Что тут удивительного?
— Медведь, ты сейчас лопнешь от гордости!
Лиса посмеивается. Тихо, по-настоящему. Во-от. Уже хорошо. Захватываю её лицо ладонями, глубоко и настойчиво целую. Так, чтобы забыла всё. Забыла и выбросила из головы ту дурь, которую за утро себе придумала.
Глава 66
Алиса
— Что сказал врач? – взволнованно спрашивает папа.
Я прижимаю к уху телефон и продолжаю нарезать салат. Время поджимает. Медведь обещал, что сегодня вовремя вернётся домой. Ну или почти.
— О, врач сказал, что все прекрасно. Сделал УЗИ, назначил анализы. Угрозы прерывания больше нет. Наш малыш развивается в срок.
— Чудесная новость, — выдыхает отец. — В отряде рыжиков скоро прибудет! Представляешь, я тут недавно прочитал в одной статье, что к 2060 году на Земле исчезнут все рыжеволосые люди!
— Какой ужас! – искреннее возмущаюсь я. — Кстати, почему ты решил, что ребёнок родится рыжим?
Открываю холодильник, достаю с верхней полки ветчину. Не удержавшись
