Право на одиночество (СИ) - Шнайдер Анна

Развернув его, я охнула – это был мамин почерк!

Мне жаль, что я не могу ничего сделать... Мне жаль, что ты так и не понял – любовь всегда начинается с дружбы, и то, как я тебя ценила, как слушала все твои мысли, как поддерживала в трудную минуту – это дружба... А ты, видимо, всегда считал, что я просто жду, пока ты полюбишь меня. Как же это унизительно.

Я никогда не делала чего-то, ожидая, что вот, я сделаю это – и ты меня полюбишь. Я делала это, потому что была твоим другом... Наверное, все же была... Потому что уместить в своём сердце все твои вчерашние слова я не могу.

Утром было такое чувство, будто я превратилась в кусок мяса. Будто с меня живьем содрали кожу. Я бежала на работу, потому что я хотела к ним, к ним... к тем людям, которые спасли меня в прошлом году. И, увидев Елену Петровну, услышав этот родной голос, когда она говорила по телефону со своей сестрой – я чуть не расплакалась. Я почувствовала, как меня переполняет любовь. Я чувствовала, как в глазах вскипают слезы – то ли обиды оттого, что ты вчера наговорил мне, то ли оттого, что я ещё могу любить.

А потом, когда Елена Петровна шла мимо, я посмотрела на нее и улыбнулась. Она спросила: «Что ты смотришь?». У меня с губ сорвалось: «Люблю!». И я была так рада услышать: «И я тебя тоже люблю».

Это есть у меня... а у тебя нет. И мне очень жаль тебя... Жаль, и только... И больше не будет слёз. Хватит. Отмучалась.

И мне уже все равно, что ты ответишь на это письмо... Ты причинил мне столько боли, что во мне ничего не осталось. Кроме жалости к людям, которые не умеют любить...

P.S. Совсем недавно во сне я говорила с одним человеком. Я не знаю, кто это был. Он спросил меня, что бы я выбрала, если бы передо мной были две дороги – одна очень ровная, и даже, возможно, счастливая, но – с человеком, которого я не люблю. А вторая – вся каменистая, полная рытвин и ям, и – в одиночестве... Но зато – честная!

Я ответила, что всегда стараюсь быть честной. И выбрала бы вторую. Тогда он улыбнулся, погладил меня по голове и сказал, что всё будет хорошо.

Я читала это письмо, и передо мной, как наяву, вставало мамино лицо. Её спокойные, сияющие глаза. Она простила, смогла простить. А ведь если бы не простила, меня бы не существовало на свете.

Вытерев глаза рукавом, я взяла в руки старую зелёную тетрадку. Она была похожа на дневник – неровные строчки, пляшущий почерк, где-то на полях кляксы, на некоторых страницах – следы слёз.

Ты даже не представляешь, каково это – просить, чтобы тебя оставили одну хотя бы на десять минут... чтобы просто поплакать. Ничего не делать, а только сжать глаза изо всех сил, и чувствовать, как по горячим от температуры щекам текут холодные слезы. Такое странное ощущение.

Откуда берётся эта печаль? Она берётся от того, что сердце – большое и любящее, бьющееся... но – не нужное... Ничего этого не нужно, это всё – зря...

Знаешь, каково это? Это так, будто ты кричишь во весь голос в пустоту. И вдруг – не слышишь эха...

В этом мире что-то не так, если в ответ на громкий крик ты ничего не слышишь... Пусто.

Завтра я проснусь, и всё будет хорошо. Вот увидишь. Я и написала это только для того, чтобы наконец заплакать.

Прости, прости меня... прости меня за слабость... Я всегда хотела быть сильной и независимой, а получилась какая-то размазня, которая никак не может понять чего-то важного.

Завтра я проснусь, и всё будет хорошо. Может, температура станет ещё больше – но потом она пройдет...

И всё будет хорошо. Может быть, только пусто и холодно... Но главное, чтобы было тепло внутри.

И я буду держать сама себя за руку… Не зря у меня две руки...

Я хочу быть сильной, и я буду ей. Обязательно... это не так уж и сложно... наверное...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

К концу этой записи я почувствовала мамину боль, как свою. Мне казалось, что она обращается ко мне. «Знаешь, каково это? Это так, будто ты кричишь во весь голос в пустоту. И вдруг – не слышишь эха…»

Да, мама, именно так. Я очень хорошо понимаю тебя теперь.

Я читала записи, полные боли, страданий и одиночества, и плакала. Странно – ведь в этот день столько всего произошло, а заплакала я только после того, как нашла шкатулку. Словно кто-то специально подложил её мне в шкаф в самый подходящий момент… В момент, когда родители были нужны мне, как никогда раньше.

Мне было немного стыдно за то, что я вот так заглядываю в чужую жизнь. Но я быстро утешила себя. Ведь они умерли…

А мне, когда я читала этот дневник, казалось, будто я прикасаюсь к такой маме, которую я никогда не знала.

К концу тетради записи изменились. И на предпоследней странице…

Когда-то давно один человек сказал мне: «Какая ты счастливая... и несчастная... очень-очень несчастная»...

Я до сих пор не знаю, чего же всё-таки больше – счастья или несчастья?

Счастье – в возможности так чувствовать, так любить, погружаться в человека по самую макушку, чувствовать мысли и настроение. Иногда хочется кричать – особенно когда пытаешься что-то сделать, чтобы отвлечься, и увлечься кем-то ещё. Как глупо всё время получается, и разве можно так обманывать себя и других людей? Если нужен только один человек – ну да, можно это отрицать, можно не верить, улыбаться и говорить: «Ерунда, ещё кого-нибудь встретишь».

А я вот не верю в это. Это не глупое упрямство маленькой девочки – разве в таких вещах можно упрямиться? Разве не хочет каждый человек взаимности? Просто я знаю, когда у меня замирает сердце, а когда нет. Когда мне интересны мысли, и я запоминаю их, как настоящее, бесценное сокровище – а когда нет. Когда обнимаю, и мне хорошо, а когда просто иду рядом и думаю – ох, скорей бы это всё закончилось. Глупо и нечестно – по отношению ко всем. Лучше уж быть одной – всегда. Чем обманывать свою собственную душу, да это и не получается у меня.

А несчастье... есть ли смысл перечислять? Все всё прекрасно понимают, правда?

Но люди – не вещи. И если ты хочешь «взаимности», и только в этом видишь смысл своего существования – значит, относишься к своему «любимому» не как к человеку, а как... к кукле.

Когда любишь – просто желаешь счастья. Это не договор о купле-продаже чувств и эмоций... Я хочу, чтобы тебе было хорошо, чтобы ты делал то, что тебе нравится, что тебе нужно для счастья – вот, пожалуй, и вся формула... И никакого «ты – мне, я – тебе», потому что любовь можно отдавать только добровольно.

А я? А что я... Счастье не купишь – даже за чувства. И если так получилось, что человек, который тебе нужен для этого счастья, который самый родной, самый лучший, относится к тебе просто как к хорошему другу – тут просто надо брать в кулак всю свою волю и находить радость и счастье в чём-то другом.

А я и не говорю, что это просто. И я тоже иногда срываюсь, особенно если голова болит или простуда какая-нибудь. Но на любую ситуацию можно посмотреть с разных сторон. Главное – уметь это делать... и понимать, что счастье – не в обладании кем-то…

Счастье – внутри тебя самого, и в возможности подарить другому человеку свободу.

Улыбаясь сквозь слёзы, я перевернула страницу. Эта запись была последней. А в самом конце тетради расцвела маленькая ромашка, нарисованная маминой рукой… Словно символ той надежды, которая всегда жила в её сердце.

Когда у тебя что-то (или кто-то) есть, то ты совершенно не замечаешь, любишь ли ты это или нет. Просто – есть оно, и есть. А когда теряешь... это будто встать над пропастью. Какие, оказывается, сильные, глубокие чувства! И как, оказывается, сложно... Без этого чего-то или кого-то.

Почему осознать это в полной мере можно только тогда, когда теряешь... или уже потерял. Когда уже поздно. И по-моему, любовь – это просто когда я, конечно, без тебя могу, но – не хочу. И вся загвоздка в этом «не хочу»…