Я научу тебя любить (СИ) - Акулова Мария

— Я просто зарядное хотела новое, Корней. Просто зарядное…

Реагируя на ее последнюю отчаянную попытку оправдаться, почему-то улыбается. Смотрит несколько секунд в откровенно убитые глаза, не раненные уже. Потом снова тянется к щеке, ведет носом, касается губами. Они соленые. Но его не смущает…

— Не брыкайся.

Предупреждает, дожидается, пока Аня кивнет, отпускает ее руки. Делает полшага назад.

Свои возвращает на исходные — между ними. Крутит коробочку, смотрит на нее. Знает, что Анино дыхание учащается, она снова боится, она снова думает, как бы сбежать… Дурочка. Маленькая.

Корней поднимает взгляд, усмехается…

— Я не успел купить кольцо тогда, Ань. Это… Свежее. — Усмехается еще раз. Чуть ярче. — Ты слегка поторопилась.

И дальнейшая Анина реакция — целиком принадлежит ему.

Сначала недоверие. Потом… Новые слезы. Тяжелые. Две. Красиво скатившиеся по щекам.

У Ани снова участилось дыхание. Растерянная, она смотрела сначала на него, потом на кольцо, снова на него…

Потянулась пальцами к щекам, когда поняла, что плачет как-то совсем нещадно…

— Замуж за меня пойдешь? — Услышала, замерла… — Пожалуйста.

Затряслась, всхлипывая, закрывая рот ладонью, широко распахивая глаза, будто удивленная…

Так и стояла. Долго. Неподвижно.

Только по глазам и дрожи было понятно, что живой человек, а не статуя.

Корней смотрел спокойно и прямо, тепло, как умел, с пониманием… А она прокручивала заново всю свою пятиминутную драму. Осознавала. Сопоставляла. Принимала…

Мужчина думал, что первым делом, как придет в себя, потянется к коробке. А она… К шее. Привстала на носочки, вжалась мокрым лицом, упала в объятья практически, разрыдалась сильнее, может и хотела что-то сказать, но ясно было — не может. Накрыло. Рыдает просто. На ухо прямо. Глушит…

— Успокойся, Ань… — И пусть Корней снова водит по спине, смирившись, отбросив злосчастное кольцо на кровать, чтоб не мешало, пусть пытается хоть как-то вернуть все в норму, но получается так себе… — Да успокойся ты… Успокойся, дурочка… Добилась же, чего хотела… Снова добилась… Можем отменять ресторан, оставаться дома и трахаться. Я все, что хотел, сделал.

Корней говорил, искренне не зная, ему-то что делать. Плакать или смеяться?

У него не было заготовленной речи. Да и куда тут с речью-то, когда она рыдает?

Согласилась?

Отказалась?

Испортила или по-своему сделала, даже лучше?

Вопросов было много, но с ними сейчас явно не к зайке.

Зайка в шоке.

Трясется… Осознает… Замирает… Оторвавшись щекой от его кожи.

Корней готов был поклясться — наверняка смотрит сейчас на дверь, думает опять, переваривает… Потом же внезапно смеется, вновь вжимаясь в шею, вновь трясясь…

От смеха, быстро перешедшего в новую порцию рыданий. Длинных и отчаянных. Искренних настолько, что у него душа наизнанку.

После которых она отстраняется, с силой сжимает его лицо ладонями, несколько секунд блуждала взглядом, впитывая будто, запоминая, чтобы никогда не забыть его усмешку в момент, когда сказала:

— Ты самый лучший. Самый-самый лучший… Я согласна.

Глава 32

— Успокоилась немного? — Корней спросил, забирая из Аниных рук стакан, отставляя его на тумбу.

— Да. Успокоилась.

Аня посмотрела в его глаза благодарно, слегка пристыженно.

Она сидела на кровати, приходила в себя после пролитого литра слез. Корней — на корточках у ее ног.

Принес воды, заставил попить, выровнять дыхание, унять дрожь в руках. Был терпеливым и внимательным.

Сжал пальцами ее колени, склонил голову, блуждая по лицу…

Аня знала, что выглядит сейчас ужасно. глаза красные. Лицо в пятнах. Хотелось отвернуться или снова спрятаться в руках, но она не делала этого. Он посчитал бы, что это новый заход в истерику. Разволновался бы…

— Я правда не хотела рыться. Я просто шнур…

— Я понял, Аня. Не повторяй. Ты просто стартуешь всегда… Вот честно…

Покачал головой, закрыл на секунду глаза, вздохнул…

— Как можно было себя за считанные секунды так накрутить, Ань? Вот как? Это же талант…

— Я просто… Очень злилась на себя. За то, что ты тогда… За то, что ты тогда передумал. Очень-очень злилась, Корней. И не потому, что свадьбу хочу. Нет. Мне все равно. Я просто хочу быть с тобой. Но получается… Что сама во всем виновата… И заслужила, чтобы ты…

— Опять заводишься. Спокойно. — Аня затараторила, Корней сжал кожу сильнее, произнес. Дождался, пока Аня застынет, сожмет губы, посмотрит в глаза… — Я тебя не наказывал, Аня. Ты просто должна понимать, что в определенный момент я перестал быть в тебе уверен. Будем честными, только дурак не понял бы, что ты будешь продолжать делать глупости. По жизни будешь. Будешь торопиться с выводами. Будешь себя накручивать. Что ты слишком нуждаешься в том, чтобы я постоянно доказывал… Каждый день… Каждый час… Каждую минуту… Что ты самая любимая, желанная, единственная. Просто самая. Я знаю, что тебе это нужно. Я знаю, что все твои глупости — из этого. Из страха и рожденной им ненасытности. Ты в этом не виновата. Так сложилась твоя жизнь. Я понимаю, откуда это. И я готов строить свою с учетом этой твоей особенности. Но тогда… Мне нужно было понять, насколько ты готова хотя бы стараться… У тебя не всегда будет получаться. У меня тоже. Мы все же люди. Но я не мог звать замуж человека, который способен херануть мне нож в спину, потому что ему больно, понимаешь? Тогда мне показалось, что ты можешь. Мне нужно было время. Тебе оно тоже было нужно. Но не чтобы жрать себя. Мы же оба начудили. Тебе тоже стоило подумать, а нужен ли я такой тебе… Анька, брак — это сложно. Когда люди женятся, они уже не могут собрать шмотки и уйти. Телефон отключить. Сделать вид, что никаких «их» не было. В браке нужно решать проблемы. Ты понимаешь это? Переступать через себя. На горло иногда. Помнить, ради чего. И делать. Это работа. Мне нужно, чтобы ты это понимала. Гладко не будет. Я психованный. Ты импульсивная. Ты будешь продолжать требовать, я буду точно так же требовать от тебя. У нас могут быть совсем неожиданные проблемы. Что-то вылезет внезапно… Мы будем не готовы. Никогда и никто не бывает готов. Но я хочу, чтобы ты перестала бросать все, опускать руки, сдаваться, херачить, разрушая окончательно. Рушить легче, чем строить. Поверь, я знаю. Мы над пропастью, Ань. Что тут юлить? Всю жизнь будем над пропастью. Упадем — разобьемся. Но если будем помнить, зачем нам это, будем вытаскивать. То ты меня, то я тебя. Единственное, что я никогда и ни за что тебе не прощу — это измена. Пока ценишь меня — даже не думай. Не смотри по сторонам. Шли нахер. К тебе будут подкатывать. Ты красивая, станешь еще лучше. Ты особенная. Ты только начала распускаться цветком, а лет через пять станешь чем-то невообразимым вообще. Но ты должна знать — я не прощу тебе другого мужчину. Как бы ни любил. Как бы нелепо ни случилось. Это мое требование. В остальном я готов договариваться. Я делаю тебе предложение, потому что хочу, чтобы ты стала Высоцкой. Мне не важно, когда ты захочешь — завтра или через пару лет. Хочешь походить с кольцом — пожалуйста. Я не тащу тебя в ЗАГС. Считаю, что тебе важно доучиться. Но до Британии, если все сложится, лучше успеть. Это просто удобно. Оформить документы будет проще. Я не вижу смысла тянуть с обозначением моих намерений. Я убедился, что ты меняешься, успокаиваешься, учишься думать… Что ты на моей стороне… Для меня это важно. Я знаю, что для тебя важно быть женой. Чтобы быть спокойной. Но помни, пожалуйста, что это… — Корней кивнул на коробочку, которая лежала рядом на кровати, — статус, Аня. И невесты, и жены. Он предполагает. Это не просто блеск на пальце. Это ответственность, зайка. Я готов нести свою — я обещаю, что буду тебя защищать, страховать, прислушиваться, буду ценить тебя, всегда действовать в твоих интересах. Но на тебе тоже будет много ответственности. Ты видишь, что я авторитарный человек. С тобой стараюсь идти на компромиссы. Но в чем-то я лучше знаю жизнь. Где-то я уже прошелся по граблям, которые тебя так манят. Иногда я просто не готов буду обсуждать. Буду настаивать. Я буду давить. Жестко. Ты готова это принимать? Без собранных шмоток? Без брошенных в голову предметов?