Синтия Виктор - Единственная
— Так как счет оплачиваешь ты, я оставлю стопроцентные чаевые, о’кей?
— Какие угодно, лейтенант Флойд, если это доставит вам удовольствие, — ответила Карлин с притворной искренностью.
— Нет, пожалуй, я снижу их до двадцати. Ведь теперь, когда ты дожила до преклонных лет, у тебя на счету, я полагаю, каждый цент. И ухо не слышит, и глаз не видит.
Карлин подхватила шутку:
— Уж тебя-то я отлично разгляжу всегда.
— Не зарекайся. — Он с усмешкой взглянул на бланк и написал с росчерком: «Карлин Сквайр».
— Хотите заказать еще чего-нибудь?
Карлин и Гарри оба вздрогнули при этом вопросе и рассмеялись — увлеченные своей перепалкой, ни один из них не заметил, как подошел официант.
29
Наташа стояла у раковины, ловя ртом воздух. Желудок корчился от спазм, хотя в нем уже ничего не осталось. Она выдавила пасту на зубную щетку, торопливо почистила зубы и пошла в спальню. Выдвинув верхний ящик комода, достала оттуда маленький коричневый флакон «Валиума». Проклятие. Она уже готова была покончить с этим, но именно сейчас не могла отказаться принять немного, ей нужно успокоиться после лекарства, которое она приняла в это утро. Она взяла таблетку, а затем, поколебавшись, быстро проглотила еще одну и смахнула со лба легкую испарину.
Наташа надеялась, что таблетки принесут ей некоторое облегчение, но в последнее время, чем больше таблеток она глотала, тем меньше они на нее действовали.
Откладывать дольше нельзя, пора одеваться и идти. Уже застегивая блузку, Наташа услышала, как внизу хлопнула входная дверь, и застыла, так как не ожидала, что сегодня Итан придет домой на ленч. Проклятие. Она должна выйти из дома через сорок пять минут.
— Таш, — окликнул ее муж снизу, — ты дома, дорогая?
— Я наверху, милый. — Наташа заставила себя ответить погромче, чтобы ее голос прозвучал весело.
— Мою встречу отложили на час, и я решил заскочить домой на минутку.
Наташа пригладила щеткой волосы и торопливо наложила немного грима телесного тона, хотя и подозревала, что это не скроет темные круги под глазами. Стараясь придать лицу спокойное выражение, она медленно спустилась на первый этаж их двухэтажной квартиры, чтобы поздороваться с Итаном, который стоял в прихожей, углубившись в журнальную статью.
— Привет. — Она подошла и поцеловала его в щеку.
— Привет. — Он оторвался от чтения и бросил журнал на стол. — Здесь сказано, что Уолтер Мей превысил бюджет по «Фиаско» на двадцать миллионов, и все этим возмущены. Все бывает, конечно, но я удивлен. Я бы даже так сказал: сделать хороший фильм стоит гораздо больших денег.
— Пусть у тебя об этом не болит голова, — отозвалась с улыбкой Наташа. Итан отказался быть режиссером «Фиаско», потому что наконец дали «зеленую улицу» его последнему фильму, сценарий которого носил название «Водопад» и который он намерен был сделать за пять лет. — Ты сожалеешь, что не взялся за эту работу?
— Конечно же, нет. — Он отрицательно покачал головой.
— И ты, и я, мы оба знаем, что «Водопад» будет твоей самой лучшей картиной.
— Спасибо. — Он с улыбкой наклонился и поцеловал жену.
Но вслед за этим улыбка медленно сбежала с его лица, уступив место выражению озабоченности.
— Таш, — сказал он, — я старался никогда не указывать, что тебе делать, ты знаешь это, но, дорогая, я бы не возражал, если бы ты стала не такой стройной. Чересчур стройной. И ты очень бледна, радость моя. Ты хорошо кушаешь?
Наташа отвернулась и, высвободившись из его рук, отошла на несколько шагов.
— Никогда нельзя быть чересчур богатым или чересчур стройной. — Она постаралась произнести это как можно беззаботнее.
— Перестань, Наташа, — нахмурился Итан, — ты знаешь, как я ненавижу такие выражения. Серьезно, ты сама на себя не похожа, от тебя осталась одна тень. Ты уверена, что с тобой все в порядке?
— Не говори глупостей. — Она с досадой повернулась и пошла в кухню. — Я такая же, как всегда. Пойдем со мной, немного перекусим.
С бешено колотящимся сердцем она вышла, надеясь, что он не станет соглашаться, а Итан, не произнося ни слова, смотрел ей вслед, пока она не скрылась в кухне.
Наташа давно гадала, сколько же ему понадобится времени, чтобы заметить, как она изменилась. Какие бы неимоверные усилия она ни прилагала, ужасные ночи накладывали свой отпечаток; по ночам она в страхе металась и ворочалась, с трудом засыпая от силы на два-три часа, и то только с помощью снотворного, после которого требовались другие таблетки, чтобы поутру быть бодрой. И, естественно, еда вызывала у нее отвращение, Наташа представила себе все те годы, когда она боролась с собственным весом. А нужно-то просто всего несколько визитов к Тони Келлнеру, с горькой иронией подумала она. С тех пор как Тони вновь появился в ее жизни, она не только не выносила самого вида пищи, но ее рвало всякий раз, когда она готовилась к посещению его квартиры и потом снова, когда возвращалась к себе домой. Сегодня будет уже пятый раз, когда она собиралась — или, правильнее сказать, была обязана — увидеться с ним.
Безумно нервничая, Наташа положила на большой деревянный обеденный стол в кухне прибор для Итана, достала предварительно нарезанное мясо и его любимые сладкие пикули и, взявшись готовить для него сандвич с ростбифом, взглянула на часы — через полчаса она должна выйти.
— Итан, иди поешь, — позвала она, наполняя для него высокий стакан минеральной водой и выжимая в него лимон.
Итан с удивлением заглянул в кухню.
— Вот это да, ну и скорость! Я не ожидал, что ты будешь готовить мне ленч, Таш, я бы и сам мог.
— Мне это в удовольствие, — Наташа нежно улыбнулась, — я уже ела, но с радостью посижу с тобой.
Она села и жестом поторопила его занять свое место, и он с довольным видом принялся за сандвич.
— М-м-м, ростбиф, я и не рассчитывал на копченое мясо, спасибо от всей души.
«Поешь и уходи. Ну, пожалуйста», — умоляла она его про себя. При других обстоятельствах ей было бы приятно провести несколько лишних минут со своим вечно занятым мужем, а сейчас она смотрела на него и надеялась, что он не станет возвращаться к теме ее здоровья.
— Я как режиссер согласился, что мы можем сэкономить несколько недель, — сказал он, откусывая сандвич.
«Делай как знаешь, сука», — эхом прозвучал у нее в ушах голос Тони, и Наташа сжалась на стуле. О Боже. Ее сердце громко стучало, она терла друг о дружку вспотевшие ладони и, улыбаясь и кивая мужу, молилась, чтобы лицо не выдало ее.
