Татьяна Туринская - Спроси у зеркала
Глава 9
Лариса проснулась совершенно разбитая, ноги ныли от неудобного положения. Попыталась вытянуть их — ничего не получалось, мешал какой-то большой теплый мешок.
— Ронька, — протянула она. — Ну когда же ты научишься спать, как собака? Неужели мало дивана, кресла?!
Обиженный пес даже не поднял морду. Еще бы — мало того, что его заставили ночевать в каком-то странном доме, насквозь пропахшем пылью, от которой он весь исчихался, так бестолковая хозяйка посмела оставить его без ужина!
Лариса беспомощно уселась на краю кровати. С пробуждением вспомнились все беды, все обиды. Куда идти, куда деваться? Ну, ясное дело, к Дидковским она не вернется, это даже не обсуждается. А что же дальше? Как ей теперь жить? Теперь, когда она никому не нужна?!
Ронька вдруг с диким визгом подскочил с кровати и умчался в прихожую. Лариса сразу догадалась, в чем дело — так он встречал только одного человека, только своего любимого Валерика…
Дидковский подошел молча, присел рядом, взял ее руку в свою, нежно поцеловал самые кончики пальцев:
— Прости меня, малыш…
Лариса даже не пошевелилась. Не забрала руку, не стала ничего отвечать.
— Я понимаю, — продолжил Дидковский. — Я все понимаю. Бесполезно просить прощения. Я его и не достоин, сам знаю. Хочу только, чтобы ты поняла.
Помолчал, помялся немного.
— Нет, не смогу. Ты все равно не поймешь… Да, я подлец, я мерзавец. Мы все это устроили вместе с матерью. Она с самого детства хотела заполучить тебя в невестки. И меня сумела убедить в том, что я тебя люблю. Чтобы не наделал глупостей раньше времени, подсунула мне Кристину. Я, естественно, не отказывался, пользовался с удовольствием… А мать тем временем продолжала меня убеждать в том, что только ты достойна моей любви, только ты можешь стать моей женой. И я поверил. Знаешь, я ведь тебя действительно люблю — хочешь верь, хочешь не верь. Я тебя всегда любил, ты всегда была моим самым дорогим человечком. Только не смог вовремя понять, что люблю тебя, как брат, или может, как отец. Вот в этом моя самая большая вина, самая большая ошибка. Потому что именно исходя из нее я и принял неверное решение. Я ведь был уверен, что ты должна стать моей женой, понимаешь? Моей, а не Генкиной. Я просто не мог ему этого позволить. Я понял, как жестоко ошибся, уже после свадьбы, ночью. Потому что… Вместо любимой женщины рядом со мною почему-то оказалась любимая сестра. Нет, не так — любимое дитя. И я понял, что натворил. Мне нужно было еще тогда, прямо наутро, признаться тебе во всем. Конечно, ты бы не простила, но тогда еще можно было бы все исправить. Я бы все объяснил Генке, вы бы поженились… Но я смалодушничал… Мне было ужасно стыдно признаться тебе в своем грехе. Но и носить его в себе не смог. Напился до безобразия, да и рассказал все Кристине. Знаешь, я ведь ее всегда считал продажной женщиной, никогда не воспринимал всерьез. Приходил, получал то, за чем пришел, и уходил. Домой, к жене. К тебе. А на следующий вечер опять шел к ней. Почему-то оказалось, что я не смог от нее отказаться. Но вплоть до вчерашнего вечера я относился к ней, как к… Ну, ты поняла. Как к той, которая за деньги выполняет свою работу. Но деньги-то она как раз и не брала, понимаешь? Мама просто снимала для нее квартиру… Нет, потом я, конечно, стал оставлять ей деньги — на хозяйство, на продукты. Но не как плату, а как…
Дидковский на короткое мгновение запнулся, но тут же продолжил:
— Как тебе… Как жене, понимаешь? Относился, правда, по-хамски, но меня непреодолимо тянуло к ней буквально каждый вечер. Все люди с работы домой едут, а я к ней… И тебя любил. Только совсем по-другому… Нет, Ларочка, я не добиваюсь твоего прощения, нет. Я знаю, ты не простишь… И правильно сделаешь — нет мне прощения. Я только хочу… Ты никогда мне не говорила, но я ведь знаю, как ты все эти годы мучилась от неизвестности. Я видел это, и тоже мучился — я-то знал ответ, знал! А сказать тебе не мог, понимаешь? Поэтому и пришел сказать, объяснить… Не хочу, чтобы ты снова мучилась этим вопросом. Нет твоей вины в этом, нет! Это я во всем виноват, только я! Ты хорошая, ты самая в мире замечательная, и я безумно тебя люблю, потому что нет у меня человека роднее тебя! Я так хочу, чтобы мы всегда были рядом, но не так, как… как до вчерашнего дня. Я хочу, чтобы мы каждые выходные приезжали к родителям, каждый со своей семьей, с детьми. Ларочка, миленькая моя — позволь мне быть твоим братом? Я больше не буду тебе мужем, но я хочу остаться родным для тебя человеком. Потому что как бы ты ни запрещала, а ты для меня все равно навсегда останешься родной. Прости меня, я такой идиот! Я такая сволочь! Прости, Ларочка, прости меня!
Дидковский сполз на пол и уткнулся в Ларочкины оголенные коленки. Расплакался, как маленький провинившийся мальчишка. Не задумываясь, что делает, Лариса машинально обхватила его голову руками, прижала к себе.
— Прости, Ларочка! Если бы только я понимал в тот момент, что творю! Поверь мне, родная моя — я не хотел причинить тебе боль, я искренне полагал, что так будет лучше для всех. Прости меня, бедная моя, родная моя…
— Спасибо, — глухо отозвалась Лариса.
Дидковский настолько этого не ожидал, что аж опешил.
— Что? — он не без усилий оторвал голову от ее коленей и уставился на нее удивленными глазами. — Ларочка, миленькая, ты что-то сказала?
— Спасибо, — безжизненно повторила Лариса.
— За что? — бесконечно изумился Валерий. Но от ее голоса, от этого ее глухого 'Спасибо' такой мороз пробрал, что волосы на руках поднялись. — За что, Ларочка?!
— За правду. За то, что не стал юлить. За то, что не промолчал, не заставил сходить с ума от проклятого 'Почему'. Если бы ты только знал, как это больно — не знать ответа…
Валера ушел, а Лариса по-прежнему сидела на краю кровати. Боль от предательства самого близкого человека никуда не ушла, никуда не делась, но стала, кажется, чуточку легче. Самое главное — ее больше не мучил этот страшный вопрос — 'почему?' Не дожидаясь ее вопросов, Валера очень подробно ответил на каждый из них.
Теперь Лариса знала правду. Всю правду. И о событиях, предшествующих Генкиному предательству, и о Кристине, и о причинах этих ужасных поступков. Только вывод из этих объяснений получался какой-то странный, абсолютно абсурдный. Выходит, все страдания, выпавшие на ее долю, все обиды, все предательства были вызваны любовью? Так значит, любовь — вовсе не светлое чувство? Любовь — зло, именно от нее происходят все беды на свете?
Ее любил Гена, но предал, поверив в ее мнимое предательство. Ее любил Валера, и тоже предал, представив ее любимому мужчине, как продажную женщину. Ее любила мама Зольда, но получается, что именно от ее любви Лариса пострадала больше всего. От того, что несчастная женщина в свое время не смогла или просто не решилась родить второго ребенка. А Ларисина вина только в том, что она случайно оказалась рядом?
