Беззвучная нота - Нелия Аларкон
— Ты помнишь, что ты мне обещал?
Его взгляд падает на Финна с тяжестью, от которой у меня перехватывает дыхание.
— Что ты ему обещал, Финн? — шепчу я.
Финн игнорирует меня.
— Я дал тебе слово.
— А Куросаки всегда держат свое слово. — Отец потягивает чай, губы тайком кривятся так, как я видела миллион раз у Финна. Когда он обращает внимание на меня, то кажется почти теплым и приглашающим. — Ты знакома с якудзой, да?
Я резко киваю, меня все еще беспокоит мысль о том, что Финн заключает сделки со своим отцом. Как в шекспировском «Венецианском купце», он будет требовать каждый дюйм своего фунта плоти.
— Мой отец был патриархом моего клана и командовал тысячами мужчин, но после того как другой патриарх начал войну за территорию, я остался на посту лидера и у меня было два варианта — смерть для меня и моих людей или экспансия, чтобы вернуть утраченную территорию. — Он выдыхает пар, поднимающийся от его чашки. — Остальные боялись экспансии, но я уже бывал в Штатах и понимал их потенциал. Несмотря на то, что западные люди претендуют на моральное превосходство, все они склоняются, если цена правильная. — Я вздрагиваю от его снисходительного тона. — Я знал, что смогу восстановить наши силы, если пойду по пути за пределы Японии. Но это был опасный путь. Я уже потерял мать Финна на войне. Я не мог оставить наследника нашего клана в беде. — Его взгляд скользит к Финну. — Поэтому я нашел сиделку и поручил ей хранить в тайне истинную родословную моего сына.
Финн сжимает челюсть.
Я наклоняюсь вперед.
— Как ты познакомился с Джародом Кроссом?
— Он уже начал заключать союзы с русскими для транспортировки товаров. Ты не знал об этом? — Он поднимает бровь на Финна.
Сцепив руки под столом, чтобы они не дрожали, я впитываю это знание.
— Операция не была хорошо организована. Русские слишком жестоки и импульсивны. — Он качает головой. — Кросс знал об этом и не хотел продолжать с ними сотрудничество. Поэтому я предложил ему решение. Вместо товара он согласился тайно переправить человека в свой дом.
Взгляд под стол показывает, что я не единственная, кто прячет кулаки.
— «Благодарный проект», — бормочет Финн, — придерживайся этого.
Куросаки сужает глаза, но подчиняется.
— Другие кланы заметили нашу экспансию и ринулись на территорию, чтобы закрепиться. Мы были не в самой сильной форме и не имели преимущества. Да и конкуренты были сильнее. Здесь, в США, есть итальянцы, русские, другие могущественные семьи и группировки. Мне нужно было укрепить наши корни здесь.
— И сутенерство над детьми поможет в этом, — говорю с призрением я.
Он спокойно смотрит на меня.
Его голос, когда он отвечает мне, твердый, властный. Это говорит о том, что ему не нужно повышать голос, чтобы его слушались.
— Если бы ваши лидеры, политики, знатные семьи хотели чего-то другого, неужели ты думаешь, что я бы им этого не дал? Это то, что они хотели.
— Девочек-подростков? — бросает Финн.
— Нет. — Его отец, кажется, разочарован таким выпадом. — Власть. Власть знает, что они могут иметь то, что не должны. Власть действует в соответствии с импульсами, которые они не должны совершать. Власть уйдёт, совершив эти действия и не понеся последствий.
По моему позвоночнику пробегает дрожь.
Меня задевает его прямота. Куросаки смотрит на нас так, словно это реальность мира, а мы — сумасшедшие.
Кто дал ему право распоряжаться такой властью над невинными детьми? Над моим лучшим другом? Кто дал ему право решать, жить ей или умереть?
— Что сделала Слоан? — спрашиваю я, раздувая ноздри. — Чтобы умереть таким бесчеловечным способом?
Куросаки разжимает руки.
И тут же его охранник кладет в них книгу.
Он начинает перелистывать страницы. Наблюдая за ним, я понимаю, что он понятия не имеет, кто такая Слоан. Она была всего лишь камешком на его пути. Он без раздумий отшвырнул ее.
Я впиваюсь ногтями в ладони до крови.
Он останавливается на странице.
— На одной из вечеринок упала чья-то маска. Она увидела лицо, которое не должна была видеть.
— Маска, — хриплю я, горло сводит.
— Да, осторожность была приоритетом.
— Осторожность — это еще одно слово, означающее «не попасться». Что вполне логично. Ты кормил студентов-стипендиатов из Redwood Prep в секс-клубе. — Теперь я дрожу сильнее. — Каждый, кто участвовал в проекте, был преступником.
Куросаки невозмутимо потягивает чай.
— Этим студентам хорошо заплатили. Я не животное.
Мое сердце колотится так сильно, что кажется, будто я на грани сердечного приступа. Странно осознавать, что я смотрю прямо в глаза злу, а у меня нет ни оружия, ни плана.
— С самого начала мы ясно дали понять, какого поведения от нас ждут. Эта девушка нарушила контракт и хотела угрожать нам тем, что знала. Это была проблема, созданная ею, и поэтому однажды вечером ее пригласили, чтобы обсудить переговоры.
Это был звонок от Харриса.
Я задыхаюсь, услышав голос Слоан, и вижу, что она сидит рядом со мной за столом. Ее лицо в синяках, волосы взъерошены, а рубашка свисает с плеча, обнажая лифчик.
Она смотрит, не отрываясь, в голубое небо. Вся ее искра исчезла. Все ее улыбки и озорные шутки.
Это оболочка той блестящей, харизматичной девушки, которую я знала.
Я вскакиваю на ноги.
Финн тоже вскакивает.
И тут же вижу, как из-за деревьев выбегают люди, выходя из своих укрытий.
Куросаки поднимает руку.
— Ты издевался над ней и плохо с ней обращался. Ты продавал ее, как скот. А потом убил ее, когда она попыталась выбраться.
— Вырваться? — Куросаки приподнимает бровь. — Напротив, твоя подруга не пыталась уйти.
Секунды замедляются, и я слышу каждый отчаянный вздох, хрипящий в моих легких.
О чем он говорит?
— Она хотела больше денег.
Мир начинает вращаться.
— Ты лжешь.
Мне жаль, Грейс.
— Ты заметила, что твоя подруга была подавлена перед смертью? Она была похожа на человека, с которым плохо обращаются?
Я бросаю взгляд в сторону.
Слоан избегает зрительного контакта.
Если подумать, я понятия не имела, что с ней происходит. Я видела, что мы стали чаще ходить в ресторан и что ее мама постоянно упоминала о том, что их счета оплачиваются, но…
— Она была добровольным участником, — добавляет Куросаки.
Я помню, как Слоан улыбнулась мне перед тем, как ответить на звонок Харриса тем вечером. Помню морщинку между ее бровями, когда она поспешно вышла за дверь.
— Н-нет, — заикаюсь я.
— Ее осквернили задолго до того, как она
