Татьяна Дубровина - Все или ничего
— А ты выше нос! Мало ли кто что скажет?! Слушай больше!
— Так Галибин всем уже растрепался…
Ирина вздохнула. Невозможно быть третейским судьей в таких вопросах. Она и сама не знает, как надо поступить…
Что сама Ирина Первенцева выбрала бы в такой ситуации: ребенка или большой спорт?
Еще полгода назад она, не задумываясь, ответила бы: спорт! А сейчас?
Ирина нахмурилась и строго сказала, совсем как Тамара Степановна:
— Ты уже взрослая. Решай сама. И не прячься за папу. За свои поступки надо отвечать. Это не по-мушкетерски. Галибин — предатель. А ты? Ты сейчас тоже предаешь своего ребенка. Трус спасает свою шкуру, и мы по ритуалу ломаем над его головой шпагу. А ты? Тоже трусишь. Боишься молвы, осуждения… И готова ради своих успехов пожертвовать чужой жизнью…
— Тебе легко так говорить… — проканючила Вика. — А на моем месте…
— Я на твоем месте уже была, — жестко отрезала Ирина.
— Первенцева! Почему опаздываешь?
Константин Иннокентьевич недовольно зыркнул на Ирину.
Она ворвалась в кабинет, когда вся команда была уже в сборе. На повестке дня стоял актуальный вопрос: замена спортсменки Соболевой, выбывающей из сборной по состоянию здоровья.
Здесь же на стульчике у двери робко примостилась белобрысая юниорка. Глазенки ее горели надеждой.
Еще бы! Такой шанс! На чужих костях прямо в рай въехать…
— Садись, — строго сказал Ирине Костик. — Продолжаем. Кто за то, чтобы провести рабочую замену…
— Я против!
— Сейчас мы голосуем за, — сдержанно сказал тренер. — Не нарушай регламент.
— Я против! — громко повторила Ирина.
Она вышла на середину, сжимая в левой руке свою боевую рапиру. Сейчас она была без набалдашника, и острие клинка опасно поблескивало.
В группе саблистов раздались смешки.
— Влип, Андрюха…
— Пронюхала рыжая…
Девичья часть затаила дыхание. Неужели Первенцева проткнет Галибина по-настоящему?! С нее станется!
— Я голосую против того, кто нарушил кодекс мушкетерской чести, кто опозорил наше братство, кто повел себя как предатель и трус…
Она подошла вплотную к Андрею.
Он побледнел, отшатнулся, но не решился вскочить, поскольку все взгляды были устремлены на него.
— И я считаю его недостойным оставаться в наших рядах…
Ирина подняла рапиру, занесла ее над головой Андрея…
Он съежился, втянул голову в плечи и с кривой улыбочкой выдавил:
— Кончай свои приколы…
Хрусть!!!
Блям-мм…
Тонкая гибкая сталь с трудом переломилась пополам.
Позорный для каждого посвященного ритуал — сломать шпагу над головой, нет большего унижения…
Все затихли.
Только Галибин встал перед Ириной и тонким, срывающимся голосом выкрикнул:
— Кто тебе дал право?! Константин Иннокентьевич!
— Ты еще маму позови, — тихонько посоветовала от двери белобрысая девчушка. Она оказалась не робкого десятка…
И от этой реплики, поданной нежным детским голоском, все покатились со смеху.
Андрей Галибин, прославленный саблист, ошарашенно смотрел на хохочущую команду, и у него в голове не укладывалось, что это над ним могут так смеяться…
— А ты не мою, ты свою шпагу сломала! — выпалил он.
— Я тебе рапиру на спецзаказ делал! — закудахтал Костик. — Под левую руку! Теперь как…
— А никак, — спокойно ответила Ирина. — Не переживайте, Константин Иннокентьевич, она мне больше не нужна.
— Ты что говоришь?!
— Я ухожу из сборной. И из спорта вообще. Мне больше не интересно драться понарошку. Здесь побеждает не сильнейший, а хитрейший. Здесь на пьедестал поднимается подлейший. А трусливые ему преподносят лавровые венки…
— Первенцева! Ты пожалеешь!
— О чем? — пожала плечами Ирина. — Что не стану чемпионкой мира? А разве в этом счастье?
И тут уж поднялся общий возбужденный крик и ор:
— Ты не права!
— Да нет, все правильно, Ирка!
— Может, для Первенцевой это игрушки, а для нас жизнь!
— А ей плевать на страну! Плевать на команду!
— Да какая команда?! Все друг друга сожрать готовы!
— Да Галибин и Ирку бросил в реанимации…
— А ты сам?
— А ты сама?
— Да всем на всех начхать!
— А мне по фигу все! У меня в жизни есть цель…
— Каждому свое… — тихо сказала Ирина.
И даже странно, что в этом сумбурном гуле ее услышали.
Впрочем, тишина наступила внезапно, когда Ирина раскрыла сумку и стала вынимать оттуда свой чемпионский комплект: спецшлем с тонкой сетчатой маской, обтягивающий белый комбинезон, нагрудник, легкие мягкие сапожки…
Все это дорогое импортное обмундирование она складывала на колени притихшей у двери белобрысой юниорки.
— Это тебе, девочка. Пригодится… А рапиру Костик тебе правильную выдаст, под правую руку…
— А я левша… — пискнула девчонка.
Ирина улыбнулась и извлекла из сумки… еще одну рапиру, любовно погладила рукоятку и отдала ее юниорке.
— Только тебе не всегда придется сражаться этим оружием. В жизни гораздо важнее другое…
Свой последний бой я провела безоружной. И одержала победу… Потому что поняла: для того чтобы победить — надо просто уйти. И эта победа — над собой.
Я не хочу становиться идолом. Не хочу, чтобы ради моей славы и моего продвижения ломались чьи-то судьбы… Не хочу взбираться на пьедестал по костям. И не смогу принести на алтарь большого спорта жизнь нерожденного ребенка…
Я складываю оружие.
И отныне бороться буду только словами, поступками… Своей жизнью…
Глава 11
БУДЬ ПРОЩЕ
Семейный совет в лице Ирины, Владимира и Петьки решал важную задачу.
Свадьба. Как ее отпраздновать, где заказать зал, кого пригласить, куда поехать в путешествие…
Да вы представляете, сколько сразу возникает неразрешимых проблем, когда у всех троих главных действующих лиц совершенно разные представления о предстоящем событии.
— Платье от Диора, венчание в Богоявленском соборе, зал закажем в «Национале» или…
— Нет! — махала руками Ирина. — Какой еще Диор?! Я не хочу быть похожей на куклу Барби! Нечего меня наряжать! Я себя буду неуютно чувствовать!
— Но я хочу, чтоб ты была самой красивой невестой…
— И поэтому промучилась на собственной свадьбе, как на каторге?
— Ах, это для тебя каторга? Я тебя к галерам приковал?
— Ну… в некотором роде…
— Кончайте ссориться! — вмешался Петька. — Ирка права. Ей все эти шлейфы идут как корове седло!
