Жестокие клятвы - Джей Ти Джессинжер
Приближаются шаги. Я не поворачиваюсь и не открываю глаза. Я хочу запомнить этот момент. Я хочу запечатлеть каждую мысль и чувство в своей памяти, чтобы, если я когда-нибудь подумаю, что для меня все могло измениться, если я когда-нибудь совершу ошибку, снова обретя надежду, то оглянусь назад и почувствую, что сгораю дотла, и отвернусь от этой надежды, потому что это ложь.
Это всегда было ложью. Для меня нет никакой надежды. Есть только страдание.
— Что ты делаешь, парень? — мягко спрашивает Деклан.
— На что, по-твоему, похоже?
— Жалеешь себя.
— При всем моем уважении, босс, отвали.
Он хихикает и хлопает меня по плечу.
— Только не говори мне, что ты влюбляешься в свою жену.
— Влюбился, прошедшее время. Это уже случилось. И она не моя жена.
— У тебя все такое черно-белое. Попробуй время от времени обращать внимание на оттенки серого. Это принесет тебе немного пользы.
Я открываю глаза и свирепо смотрю на него. Он стоит рядом со мной в саду и улыбается. Смотрит на меня так, словно меня только что не вышвырнули из поезда блаженства, на котором я ехал после свадьбы.
— Это твой совет мне прямо сейчас? Посмотри на оттенки серого?
— Да. Также, возможно, оставаться рядом до конца разговора, прежде чем срываться с места в драматическом подростковом гневе.
— Я не бушевал! И я не драматизирую!
Ему требуется время, чтобы волосы упали на лицо, прежде чем сказать: — О нет. Не ты. Ты спокоен, как чертов будда.
Что-то бормоча, я отвожу взгляд и скрещиваю руки на груди.
— Так какой у тебя план, любовничек? Стоять здесь, в саду, и пялиться на бедные цветы, пока не стемнеет?
— У меня нет плана.
— Тогда, может быть, ты вернешься в дом. Девочки пьют шампанское.
Я резко поворачиваю голову и смотрю на него.
— Шампанское?
Он улыбается.
— Слоун подумала, что тост уместен. Учитывая, что твоя жена — первая женщина глава Коза Ностры.
Мое сердце начинает биться быстрее, и я говорю: — Она не моя жена.
Он пожимает плечами и засовывает руки в карманы.
— Как скажешь. — Он поворачивается и идет обратно к дому, насвистывая. —А вот и невеста.
Мои руки начинают дрожать. Я покрываюсь холодным потом. Мое сердце решает, что сейчас самое подходящее время испытать свои возможности, чтобы посмотреть, как быстро оно может биться за десятисекундный промежуток.
Не делай этого. Даже не думай об этом. Не надейся, чертов придурок. Это просто очередная подстава от судьбы, чтобы посмеяться над тобой.
Я стою как вкопанный на одном месте минут пять, споря сам с собой, пока в окне не появляется Рейна.
Темные волосы, красные губы, оливковая кожа. Платье с глубоким вырезом. Акры ложбины. И глаза, которые сверкают серебром в лучах утреннего солнца, как монеты на дне колодца желаний.
Мое бешено колотящееся сердце издает первобытный крик. Когда я впервые увидел ее в окне, в тот день, когда поехал на встречу с Лили в Нью-Йорк и подписывал контракт, Рейна посмотрела на меня своими русалочьими глазами так, словно хотела перерезать мне горло.
Теперь она смотрит на меня так, словно я — ответ на все вопросы, которые она когда-либо задавала себе.
Она улыбается и загибает палец. Затем отворачивается и исчезает из виду. Я чуть не падаю в обморок.
Вместо этого я несусь к дому, размахивая ногами так быстро, как только они мне позволяют.
40
РЕЙ
Я потягиваю шампанское из бокала, когда Куинн врывается в парадную дверь, выкрикивая мое имя. Стоя на кухне со Слоан и мной, Деклан улыбается.
— Ах. Жених прибыл.
С дикими глазами, покраснев, Куинн сворачивает за угол и направляется прямиком ко мне. Слоун говорит: — Парень напряженн.
— Ты даже не представляешь.
Слоан забирает бокал с шампанским у меня из рук за мгновение до того, как Куинн хватает меня в медвежьи объятия и прижимает к своей груди. Его сердце бьется рядом с моим. Его большие руки сжимают мои ребра так крепко, что я едва могу дышать. Я смеюсь, обнимая его в ответ.
— Давно не виделись, доктор Джекилл. Или это мистер Хайд? Я никогда не могу вспомнить.
Прижимаясь к моей шее, он хрипло говорит: — Гадюка.
— Для тебя я Антония Октавия Флавий, гладиатор, — шепчу я.
Дрожь пробегает по его груди. Он обнимает меня крепче. Деклан прочищает горло.
— Мы дадим вам двоим минуту.
Когда Куинн наконец выпускает меня из медвежьих объятий, мы остаемся на кухне одни. Прислоняясь к нему, я улыбаюсь выражению обожания, надежды и страха на его лице.
— Ты эмоционально разбит, дорогой муженек.
Он сглатывает. Облизывает губы и говорит: — Муж, — как будто не уверен, что правильно меня расслышал.
Поглаживая его бороду, я говорю: — Итак, во всех моих романтических книгах есть такое, как "Переломный момент". Слышал об этом? Нет, конечно, не слышал. Пещерные люди не тратят много времени на чтение. Переломный момент — это когда кажется, что все потеряно, как будто пара никогда не сможет решить свои проблемы и для них это конец пути. Ты слушаешь? Кажется, ты слишком увлечен моим декольте.
— Я слушаю, — говорит он хриплым голосом, уставившись на мое декольте.
Я вздыхаю.
— В любом случае. В реальной жизни люди занимаются тем, что называется общением. Так вот, я знаю, что ты слышал об этом, потому что ты измотал мне уши, занимаясь именно этим. За исключением того, что по какой-то причине на очень важном этапе наших отношений ты решаешь, что скорее бросишься прочь и все испортишь, чем поговоришь со мной.
Он гремит: — Я не бушевал! И я ничего не ломал!
Я глажу его по бороде и улыбаюсь ему, моему безумному ирландскому гангстеру с прекрасными глазами.
— Не нужно разрывать мои барабанные перепонки, дорогой. Как я уже говорила. Переломный момент. Я не хочу его начинать, потому что это не любовный роман, это реальная жизнь. Так что, если у тебя есть какие-либо вопросы о том, что произошло в офисе Деклана, или мысли, которыми ты хотел бы поделиться — в обычном объеме, — пожалуйста, сделай это.
Я поднимаюсь на цыпочки и нежно целую его в губы.
— Потому что потом у меня свидание с гладиатором, и
