После долго и счастливо - Хлоя Лиезе
— Это первый раз, когда кто-нибудь использовал слово «ангел» и «братья Бергманы» в одном предложении, — подмечает Вигго.
— Ребята… — я открываю конверт и читаю содержимое, улыбаясь про себя. Эйден больше не нуждается в деньгах для приложения. Они с Дэном получили своего ключевого инвестора, так что это… это жест. Не особо крупное финансовое вложение, скорее инвестиция любви, веры и гордости. Я шмыгаю носом, глядя на бумаги и прекрасно понимая, почему Эйден смеётся сквозь слёзы. — Ребят, вы реально нечто.
Эйден опускает руки, встречаясь со мной взглядом. Его глаза яркие и блестящие, влажные от слёз.
— Почему вы плачете? — спрашивает Оливер, и его взгляд мечется между нами. — Что случилось?
Я подвигаюсь к Эйдену и беру его за руку.
— Ничего. Просто вы… дуболомы, все вы. Любимые и невозможные дуболомы.
Эйден берёт конверт из моих руку, проводит пальцами по его имени, написанному снаружи.
— Вам необязательно было делать это, ребята, но… это многое значит, — он смотрит на них и улыбается сквозь слёзы. — Спасибо.
— Ах, дерьмо, — бурчит Райдер, вытирая глаза. — Я плачу.
Вигго вытирает щёки.
— Проклятье. Я тоже.
— Групповые обнимашки! — орёт Оливер.
Аксель стонет.
— Ребят, вот обязательно, что ли…
Рен сгребает всех нас, широко разведя руки.
— Люблю вас, ребят, — тихо говорит Эйден.
Вокруг раздается хор «И я вас люблю».
— Обнимашки! — верещит Уилла, распахивая раздвижную дверь. — Я люблю обнимашки. Меня тоже пустите.
Гора людей растёт, пока мы с Эйденом не оказываемся окружены всеми Бергманами и близкими нам людьми. Я слышу раскатистую усмешку папы, писк Зигги, когда кто-то задевает её щекотное место, ворчание Фрэнки про личное пространство, и хрипловатый смех мамы.
Когда Эйден встречается со мной взглядом, я улыбаюсь. И в сердце этого хаоса он дарит мне медленный, тихий поцелуй.
— Идёмте! — зовёт папа, когда мы расступаемся. — Мама поставила суп. До ужина поиграем.
Все бредут внутрь, рассаживаясь на массивном диване, который вмещает нас всех. И запах маминой еды, звуки смеха, пока мы играем раунд за раундом всё более абсурдных шарад, чистая радость делить это всё с Эйденом почти ошеломляет меня.
— Как ты, Фрей? — шепчет он с нашего места на диване.
Я перевожу взгляд на него.
— Изумительно. Ты?
Он улыбается мне, проводя ладонью по моему боку.
— Супер, — он сгибает и разгибает руку, с которой сняли гипс. — Здоровое тело. Ты в моих объятиях. Это хорошая жизнь.
Наклоняясь поближе, я прижимаюсь поцелуем к его губам.
— Да.
— Ладно, — говорит Уилла, принимая от Оливера корзинку, полную свёрнутых бумажек, на которых написаны слова. Она проворачивает впечатляющую ловкость рук, доставая из рукава бумажку, но даже меня она почти убедила в том, что достала её из корзинки. Затем она вручает эту бумажку Руни. — Ты следующая, Ру.
— А как тебе моя воображаемая гитара? — бормочет Эйден, мягко целуя меня за ухом.
Я смеюсь, обнимая его рукой за талию и опуская голову на его плечо.
— Просто в яблочко.
— Видишь? — говорит он, и тёплая улыбка озаряет его лицо. — Я учусь.
— Да, — шепчу я, и мы делим быстрый поцелуй. — Но даже если бы ты так и не стал лучше в шарадах, я бы всё равно любила тебя таким, какой ты есть.
— Ладно, — Руни встаёт и трясёт руками, разминаясь. Её медово-светлые волосы собраны в небрежный хвостик, сине-зелёные глаза искрят дерзостью, щёки порозовели. Она отлично вливается в семью Бергманов — дико азартная и чрезмерно увлечённая играми.
— Лаааадно… — Вигго тянет это слово, стоя с таймером. — Давай!
Руни разворачивает бумажку и смотрит на неё. Зажмуривается, затем распахивает глаза обратно. Она спешно смотрит на нас, женщин, и постукивает себя по губам.
— Губы! — орёт Зигги.
Фрэнки бросает на неё взгляд «какого чёрта?».
— Ээ… рот?
Руни мотает головой и раздражённо хлопает в ладоши.
Уилла хмуро косится на неё.
— Разговаривать? Болтать?
Руни запрокидывает голову и беззвучно стонет.
— Это поцелуй, — шепчет Эйден мне на ухо.
Я улыбаюсь.
— О, я знаю. Мы все знаем. Ты и братья Бергманы — не единственные, кто может играть в сводников.
— Чёрт, — он тихо присвистывает. — Я впечатлён.
— Время почти вышло! — кричит Вигго.
Раздраженно зарычав, Рени разворачивается к Акселю, который стоит на пороге и наблюдает за ней. Она идёт к нему, обвивает руками за шею и сминает его губы поцелуем.
— Поцелуй! — кричу я как раз, когда время заканчивается.
Все мужчины сидят с разинутыми от шока ртами.
Руни отскакивает назад, словно услышав это слово, она осознала, что сделала. Она смотрит на моего брата, поднеся дрожащую руку к своим губам.
— Аксель, я… я… прости. Я не хотела… То есть, мне не стоило… Просто я ужасно азартна и…
Аксель молча стоит и смотрит на губы Руни. Затем медленно делает шаг ближе, и его ладонь почти дотрагивается до её руки. Она удерживает его взгляд, не дыша и широко распахнув глаза.
— Я думаю… — хрипло произносит он.
Руни подаётся чуть ближе.
— Ты думаешь…?
Акс хрипло сглатывает, и кончики его пальцев дотрагиваются до её руки.
— Я думаю… во мне открылась новая любовь к шарадам.
Комната взрывается хохотом.
— Эй, — говорит Рен Фрэнки. — Хочешь тоже угадать мою шараду? — он постукивает себя по губам.
Фрэнки закатывает глаза, но безумно широко улыбается, притягивая его к себе.
— Я тоже! — вопит Уилла, бросаясь на Райдера.
Когда я поворачиваюсь к Эйдену, готовая потребовать свою догадку в шарадах, он вскакивает с дивана и спешит к музыкальному центру. Секундная пауза, затем из динамиков льётся самая заедающая танцевальная песня на свете. Эйден прибавляет громкость, затем поворачивается ко мне и протягивает руку.
Я смеюсь, вставая, беру его за руку, после чего Эйден притягивает меня в объятия, сразу же опускает в наклоне и как следует целует.
— Эйден Маккормак, — говорю я с улыбкой. — Ты берёшь наши проказы и выводишь на новый уровень, несносный сводник.
— Я влюблённый мужчина. Разве можно винить меня в желании распространить любовь? — он поднимает меня из наклона и кружит.
Мама танцующими шагами выходит с кухни, затем поднимает папу на ноги. Когда все присоединяются, музыка заполняет комнату, мы задеваем друг друга локтями и коленями, кружимся, выделываем пируэты и визжим со смеху. Побежав к выключателю, Оливер приглушает освещение, а Вигго встаёт на журнальный столик, достаёт из карманов две горсти блесток и кладёт их на лопасти потолочного вентилятора. Олли включает вентилятор и тем самым раскидывает море радужного конфетти, искрящего в мягком освещении.
Всё вокруг нас блестит, радужное и волшебное, но я почти не замечаю. Я
