Слово Ветра - Алиса Гордеева

Не дожидаясь ответа, Чертов проходит мимо меня напрямую к внучке. И пусть та неродная ему, как и Влад ( дед взял с меня слово, что эта тайна уйдёт в могилу вместе с ним), я вижу, как наполняется нежностью его суровый взгляд.

Заметив старика, Марьяна заметно напрягается: перестаёт смеяться, дышит прерывисто и с опаской посматривает то на меня, то на Чертова.

— Живой, как видишь! — усмехается старик, помогая Русе водрузить на верхушку башни очередной кубик.

— Вижу, — отвечает несмело Марьяна, а у самой щеки затягивает алым. Ей не терпится узнать подробности нашей беседы, но в присутствии Чертова она по привычке продолжает притворяться.

— Иди ты уже к нему, — угрюмо ворчит старик. — А то, того и гляди, дыру в нём просверлишь своими влюблёнными зенками!

— А... , — растерянно хлопает глазами Нана, порываясь с разбегу нырнуть в мои объятия, но как и говорил старик, отойти от Маруси не решается. Кто бы мог подумать, что маленькая девочка с веснушчатым носом и глазами Осина, сможет встать на пути моего счастья.

— Иди, — кивает Чертов уже мягче. — Я присмотрю. Всё равно рабочий день пошёл насмарку!

— Спасибо! — бормочет Нана и на всех парах летит ко мне.

Правда, когда между нами остаётся не больше метра, замирает. Смотрит на меня внимательно. Боится? Пытается угадать, чем закончился мой разговор с дедом? Не знаю! Но и ждать её, стоя на одном на месте, не могу. Срываюсь навстречу и, не оставляя в сумасбродной голове моей девочки ни крупицы места для сомнений, заключаю дурёху в объятия.

— Всё хорошо, Нана! — шепчу на ухо, носом зарываясь в шёлк любимых волос. — Чертов и так всё знал. Нет никакого смысла больше прятаться…

— Но…

— Никаких «но», Нана!

Переплетаю наши ладони и тяну Марьяну за собой на второй этаж. Но стоит нам скрыться из виду, как забываю, куда шёл, и притягиваю свою девочку к себе. Тону в её глазах. Задыхаюсь от близости. Гоню прочь ревность и подозрения, что так старательно взращивал в моей голове Чертов последние два часа, и заглушаю боль рвущегося на части сердца нежностью поцелуев. Но сколько ни касаюсь любимых губ своими — всё мало! Наверно, поэтому зверею на глазах. Трепетную нежность подменяю голодной страстью, чуткие касания — требовательными ласками. Я должен забыть слова Чертова и обрести былую уверенность в нашей с Марьяной любви.

— Сава! — Нана дрожит в моих руках, едва успевая перевести дыхание. — Что с тобой?

— Ты моя! — отвечаю и снова целую свою девочку до изнеможения. Наши тела — одно целое. Наши судьбы — отныне и навсегда едины.

Жадно впиваюсь губами в тонкую кожу шеи, языком вывожу дорожку вдоль острых ключиц. Мне дико мешает одежда и то, что до спальни ещё идти и идти. Обезумевши, прижимаю Марьяну к стене. Руками бесстыже обвожу соблазнительные изгибы. Сладостные стоны моей девочки заглушаю пылкими поцелуями.

— Ветер! Не здесь! — срывается с её губ, но в своём желании мы с Наной похожи, а потому даже не думаю останавливаться. Залюбить её до изнеможения, заласкать — сделать всё, чтобы вытравить мысли об Осине из её головы раз и навсегда.

— Ты только моя! — рычу в ответ, безжалостно разрывая пуговицы на шелковистой блузе. Поцелуи становятся все откровеннее, а точка невозврата – всё дальше! — Моя! Скажи это!

— Твоя! — Марьяна отчаянно обхватывает моё лицо ладонями и вынуждает взглянуть на неё.

— Навсегда? — шепчу в губы. Тихо. Словно от ответа Наны зависит моя жизнь.

— Навсегда, Ветер! — не медлит с ответом и снова задыхается от ласк.

— Обещаешь?

— Даю слово Наны, — хихикает, а потом сама тянется за новой порцией поцелуев.

И я верю ей. Позволяю вынырнуть из кольца моих жарких объятий, взять меня за руку и отвести вдоль длинного коридора к заветной двери в её спальню. Наблюдаю, как безвозвратно испорченная блуза падает к её стройным ногам, как утончёнными пальчиками Марьяна проворачивает ключ в замочной скважине двери, и на несколько часов забываюсь в своей любви.

Уже позже, когда измятые простыни без дела валяются на полу, а мы обессиленные, но до безумия счастливые шепчем друг другу нежности на ушко, понимаю, как сильно Чертов заблуждался касательно наших с Марьяной отношений. «Мы» — это не просто звук. Нас не сломать чувством вины перед Владом и не ослабить никаким шантажом. Вместе мы сможем преодолеть любые сложности и разрешить все проблемы. Я откровенно делюсь с Марьяной своими опасениями касательно Влада и Маруси. Нана смеётся в ответ и не хочет верить, что Осин способен играть на чувствах дочери.

— Я никогда и не пыталась заменить Русе маму. Это невозможно, — указательным пальчиком Нана выводит узоры на моей груди. — Да и с Владом у нас уговор.

— Какой? — еложу носом по любимой макушке и жадно прижимаю к себе мою девочку.

— Отпустить, — Марьяна ведёт плечами и, слегка запрокинув голову, смотрит мне в глаза. — Влад всегда знал, что моё сердце всецело принадлежит тебе. Он меня отпустит — не сомневайся! И считать его врагом не стоит, Сава! Поверь, Влад знает толк в настоящей дружбе.

— Какая же ты наивная у меня! — томными поцелуями спускаюсь от виска по раскрасневшимся щекам к ненасытным губам Наны. — Думаешь, я не видел, как он пожирал тебя взглядом? — воспоминания прожигают душу, отчего срываюсь и прикусываю нижнюю губу моей девочки.

— Ты ревнуешь, Ветер? — довольно хмыкает и кусает меня в ответ.

— Это сильнее меня! — признаюсь честно и, позабыв про усталость, рывком укладываю Нану спиной на голый матрац, а сам голодным хищником нависаю сверху.

— М-м! — Нана расплывается в хитрющей улыбке и, обхватив меня ногами, как обезьянка, начинает соблазнительно извиваться подо мной. — Надо почаще заставлять тебя ревновать!

— Ну уж нет! — чувствую, как снова теряю над собой контроль, и переворачиваюсь на спину: нам нужно поговорить, а всё остальное подождёт!

— Я люблю только тебя! — мурлычет на ухо Нана и, продолжая сводить с ума, забирается на меня сверху.

— Чем докажешь? — держусь из последних сил,