Наталья Миронова - Случай Растиньяка
– Леха, – обратился к нему Герман, – останешься здесь с Катей. Головой отвечаешь.
– Есть, – гулко пробасил Халк.
Катя хотела что-то возразить, но Герман покачал головой.
– Мы войдем первыми. Так нужно. Не бойся, все будет хорошо.
Герман снова внимательно осмотрел ряд гаражей. Обычные железные коробки. Все, кроме последнего бокса, встроенного в каменную стену.
– Стучи, – негромко приказал Герман, легонько подталкивая Алика в спину. – Скажи, что деньги принес.
Алик постучал и сказал, что было велено. У него за спиной, заметила Катя, Герман и Жека Синицын извлекли оружие и обменялись условными знаками: кто куда.
Едва дверь начала приоткрываться, Герман толкнул Алика вперед с такой силой, что тот, влетев внутрь, не только сам растянулся на полу, но и сбил с ног того, кто ему открыл. Герман и Жека ворвались за ним следом.
* * *После звонка прошло гораздо больше времени, чем до звонка. Санька ерзал на полу, чтобы задница окончательно не примерзла, пытался устроиться поудобнее, подогнуть под себя то одну, то другую ногу… Все без толку, он и сам понимал. Правая рука совсем омертвела, сколько он ее ни растирал. Казалось, ее можно отломить, как кусок сосульки. Неужели ампутировать придется? Тогда лучше вообще не жить.
И вдруг раздался стук в дверь. Санька услышал и узнал голос папани. Неужто совесть проснулась у сукина сына? Сказал, что деньги принес. А дальше было как в кино. Только один из чернявых приоткрыл дверь, как папаня влетел в нее головой вперед, а за ним впрыгнули двое, один большой, другой маленький, оба с пистолетами. Мигом обвели прицелом периметр, большой кинулся ко второму чернявому, вышиб у него оружие, повалил и надел наручники, а первого чернявого, того, что пошел дверь открывать, придавило папаней, он даже ствол достать не успел. Маленький ловко скинул с него папаню и тоже заломил руку, тянущуюся к кобуре, за спину, щелкнул браслетом, потом и вторую притянул туда же.
Большой взглянул на Саньку.
– Обыщи своего, – приказал он маленькому, – у кого-то из них ключ.
– Есть!
Оба они, и большой, и маленький, живо общупали чеченов. Ключ нашел маленький, подошел к Саньке, сунул ключик в щель, и Санькин наручник распался на две половинки. Рука повисла плетью.
Большой тоже подошел, взял руку, пощупал…
– Ничего, отойдет. Мы ее разомнем. Больно будет, но придется потерпеть.
– Пить… – прошептал Санька.
Большой огляделся, заметил полупустую бутылку на полу, схватил, отвинтил крышку, понюхал… Ополоснул горлышко и поднес Саньке. Санька жадно присосался к ней. Он пил, как лошадь, громадными глотками, поддерживая бутылку снизу левой рукой. Ему хотелось запрокинуть голову и вылить всю воду прямо себе в глотку.
– Не спеши, пей потихоньку, – сказал ему большой.
– Где мама? – прохрипел Санька, оторвавшись наконец от бутылки.
– На улице. Сейчас я ее позову, только обыщем тут все. Встать сможешь?
– Попробую.
Саньке удалось подняться, держась за стену. Большой помог ему. Они с маленьким быстро обыскали весь гараж. Потом большой пошел к дверям. Мама проскочила мимо него пулей и бросилась к Саньке, а Санька даже шагу навстречу ей сделать не смог, боялся упасть.
– Осторожнее, – посоветовал большой. – Он избит, может, что-то сломано.
Мама осторожно обняла Саньку, он тоже обхватил ее левой рукой и даже правую сумел поднять, хотя она весила, наверно, триста тонн, прижался щекой к ее щеке… Он был грязен, весь в застывших на холоде кровавых потеках, от него разило, как из вокзального сортира, но в эту минуту он нашел самые правильные, единственно верные слова:
– Я знал, что ты придешь…
Большой и маленький тем временем построили чеченов. Саньке было видно из-за маминого плеча.
– Который из вас Мустафа?
Чернявые молчали.
– Кто из них Мустафа? – спросил большой у папани, о котором все забыли.
Он крепко приложился, хотя чернявый смягчил его падение, но сумел наконец подняться с пола. Санька заметил, что на руке у него тоже стальной браслет, а с браслета свисает серебристый атташе-кейс.
– Вот этот. – Папаня показал на другого чернявого, не того, что открывал дверь.
Чернявый зыркнул на него глазом и что-то глухо проворчал по-своему.
– Ну, здравствуй, Мустафа, – приветствовал его большой. – А где твой дядя?
Чернявый молчал. Пришлось опять обращаться к папане:
– Кроме них, был еще кто-то?
– Никого, – испуганно пролепетал папаня.
– Врешь! – сорванным на холоде голосом крикнул Санька. – С ними была еще баба рыжая, пучеглазая, и Мойдодыр.
– Мойдодыр? – переспросил большой с интересом.
– Не знаю, как его зовут, и этих не знаю, но он не ушел с рыжей, он здесь остался. У него одна нога, сам весь долбанутый, на сторону перекривленный, того и гляди развалится. Он вон туда полез. – Санька указал на яму. – У них там люк, эти тоже к нему лазили.
– Молодец пацан, – одобрительно улыбнулся большой. – Жека, за мной. Журавель, ты на часах.
Санька только теперь обратил внимание на последнего из вошедших, хотя тот занял собой чуть не все помещение, а головой уперся в потолок гаражного бокса.
– Может, не надо? – взмолилась мама. – Сын тут, что еще нужно?
Большой… тот, кого Санька мысленно называл большим, пока не увидел великана, повернулся к ней, и Санька сразу понял, что это и есть хахаль. Так он на нее смотрел! Протянул руку и стер с ее щеки пятно Санькиной крови…
– Мне обязательно надо взять этого Мойдодыра. Я за ним вот уже пятнадцать лет охочусь. Я поклялся его достать. Не бойся, все будет хорошо. Подождите нас здесь. Дай пока Саньке попить, вон в том углу еще бутылки стоят.
Он снова вынул пистолет и первым полез в яму. Маленький двинулся за ним.
* * *Герман спустился в люк и попал в тоннель.
– Могли растяжку поставить, – раздался негромкий голос Синицына у него за спиной.
– Учел, – бросил в ответ Герман и вынул из кармана фонарик. – Но вряд ли. Они сами сюда лазили, зачем им эти сложности?
Сравнительно короткий тоннель упирался в стену. В стену того самого последнего бокса, утопленного в камень, сообразил Герман. У стены виднелась вмурованная в пол железная лестница.
Продвигаясь осторожно, шаг за шагом, освещая себе путь фонариком, Герман и Жека пересекли тоннель, проверили лестницу. Оба нутром чуяли засаду, но мин-растяжек не обнаружили. Герман начал бесшумно подниматься. Люк вверху был чем-то прикрыт, но, ощупав препятствие, Герман понял, что это ковер.
Он рывком откинул ковер и ринулся в люк. В бронежилете еле продрался.
Этот бокс был обставлен как номер люкс в ориентальном стиле. Воздух тепел от мощных обогревателей, весь пол застлан коврами, ими же увешаны стены, много мягких подушек, светильник вместо голой лампочки, роскошное наргиле с наборной эмалью… И посреди всего этого восточного великолепия, глядя прямо на Германа, лежал на подушках Ширвани Вахаев.
