Я на тебе (не) женюсь - Диана Рымарь
Артур двинулся обратно к машине. Недолго думая, достал из бардачка ключи от квартиры, которая еще совсем недавно была его. Он так и не отдал их Эве, а она не попросила.
Взяв нужную связку, он двинулся обратно к подъезду, открыл дверь, поднялся на пятый этаж, подошел к квартире, постучал.
– Эва, открой! Нельзя так, давай поговорим? Прошу тебя…
Разве она ему ответила? Нет, даже не подумала.
Слышала ли? Должна была, ведь приложение на телефоне показывало, что она дома. Но это при условии, если она надела часы, как он и просил.
Он глянул на ключи, которые сжимал в руке, и еле поборол соблазн открыть дверь самостоятельно. Все-таки, это больше не его квартира и он не имеет права вламываться без приглашения.
– Эва, открой! – Он снова забарабанил в дверь.
И тут получил новое сообщение, от которого в буквальном смысле прозрел: «С первого раза не понял? Иди на хрен!»
Эва второй раз за последние пять минут послала его в пешее эротическое путешествие. И это вместо того чтобы спокойно объясниться.
А какие слова при этом использовала! Раньше Эва никогда не ругалась. Не только на него, но и вообще.
Артур мог со вкусом выругаться – запросто. Особенно за рулем или когда что-то не клеилось по работе. Но Эва – никогда.
Сколько раз она ему говорила: «У меня уши вянут от твоих слов, не бранись так, пожалуйста».
И тут: «Пошел на хрен».
Непохоже на нее, не вяжется с ее образом.
Что он сделал, чтобы так ее довести?
Артур прокрутил в голове события последней недели, но все было в порядке. Главное, чем она занята, раз так отчаянно хочет, чтобы он ушел?
Его взгляд блуждал по лестничной клетке, а мозг кипел от всего пережитого. Неожиданно Артур заметил брошенный чуть поодаль от квартиры пакет, из которого выглядывала пластиковая бутылка молока.
Он подошел ближе, присел на корточки, присмотрелся к бутылке, сам не зная зачем. Молоко двух с половиной процентов жирности, фирмы, которую предпочитала Эва. Ему ли не знать, он столько раз его ей покупал. Опять же, лежит неподалеку от ее квартиры…
В душе у Артура активно зашевелились нехорошие мысли. И он решился на то, чего раньше никогда не делал, поскольку обещал Эве. Всунул в ухо беспроводной наушник, и активировал функцию прослушки ее смарт-часов.
«Радуйся, девочка, перед тобой целых два настоящих мужика, развлечемся как следует…»
Сказать, что Артур охренел, – ничего не сказать.
С упавшей на пол челюстью он слушал дальше: «Как там поживает твоя клубничная задница? Я хочу потрогать твое родимое пятно, может, разденешься, покажешь? Клубничка моя…»
Когда он услышал это, его будто прошибло током.
И вовсе не из-за пошлых фраз.
Он узнал голос.
– Кулаков, мать твою так! – зарычал он.
А потом он услышал горький всхлип и дрожащий голос Эвы: «Не трогайте меня, пожалуйста! Я не хочу…»
В этот момент до него окончательно дошло, что происходит в квартире и кто присылал ему сообщения с телефона Эвы.
Все внутри Артура перевернулось от дикой, почти неконтролируемой ярости.
Он попытался открыть дверь своими ключами, но очень скоро вспомнил про внутренний замок, который сам же сегодня установил Эве.
Артур как сумасшедший застучал в дверь.
– Открывай! – заорал он так, что казалось, задрожали стены. – Я сейчас снесу к чертям эту дверь, слышишь, тварь? Не смей ее трогать!
Не получив никакого ответа, он стал звонить на телефон Эвы, но и тут ноль результата.
И тогда он наговорил сообщение, в надежде, что его тоже откроют, как предыдущее:
– Кулаков, сука, я тебя убью! Если ты хоть пальцем ее коснешься, я подвешу тебя за хозяйство и вскрою глотку… Ты не знаешь, с кем связался!
Сообщение тут же обозначилось доставленным, а потом и прослушанным.
В наушнике послышался отборный русский трехэтажный мат.
«Звездец! Я говорил, надо девку тащить в другое место…» – талдычил какой-то незнакомый голос.
«Открывать нельзя, – злился Кулаков. – Он там может быть не один или, того хуже, с полицией».
«Думаешь, он не вскроет квартиру? – отвечал ему незнакомый голос. – Даже если не вскроет, как мы с тобой отсюда уйдем? Улетим, как гребаные Карлсоны? Пятый этаж!»
Они спорили минуты три, а потом Артур услышал в прихожей шаги, за дверью раздался зычный бас Кулакова:
– Хочешь свою бабу обратно? Готовь бабло…
Артур тут же взъярился:
– На том свете тебе никакое бабло не поможет, падла! Немедленно открывай дверь, и тогда, может быть, я тебя не убью!
– Ничего не забыл? – хмыкнул тот. – Твоя баба у нас. А ты по ту сторону двери, так просто не войдешь… Разве что ты такой зубастый, что прогрызешь дыру в железной двери?
Из квартиры раздался злорадный смех.
Но Кулаков, видно, до сих пор не понял, насколько Артур зубаст.
– Думаешь, вскрыть дверь такая большая проблема? – еще больше разозлился Артур. – Вопрос часа-двух, не более…
– За этот час-два я с твоей бабой сделаю такое, что ты ее больше не узнаешь, хочешь?
– Только тронь ее, утырок! – взревел Артур. – Только один-единственный раз тронь, я тебя на кол посажу жопой!
– В общем так, – гаркнул Кулаков. – У тебя три часа. Готовь три миллиона наличкой. Где ты их достанешь – не моя проблема. Если за это время я услышу хоть какую-то возню возле двери, начну ломать кости твоей шалаве. И не вздумай звонить в полицию, иначе я ее пришибу, понял? Принесешь деньги, мы сядем в машину и уедем. Все вместе. Девку высадим в пригороде. Никакой погони, иначе она очень пострадает…
– Ты бессмертный, что ли, такие условия мне выкатывать?! – Артур снова с чувством стукнул кулаком в дверь.
– Будет так и никак иначе. Три часа тебе…
– Если ты хоть как-то ей навредишь, я тебя из-под земли достану, слышишь?
– Да расслабься, Саркисян, – раздался довольный смех Кулакова. – Мы с ней мирно сидим на кухне, чай с вафлями пьем. Пока ты мне не угрожаешь, с твоей бабой все будет в порядке. Твое время пошло. И помни – никакой полиции…
Артур замер у двери, вслушиваясь в удаляющиеся шаги.
На всякий случай отошел в сторону, чтобы его не было видно в глазок.
Снова жадно вслушался в то, что происходило в квартире.
«Если разыграем карты правильно, – говорил Кулаков, – слиняем отсюда и останемся при деньгах. Главное – не тупить. Если что, прикроемся ею. Клубничка, ты же не против побыть щитом, да? Этот слизняк сделает что угодно, лишь бы она не пострадала…
