Жизнь – безумная штука, Карсон - Миа Шеридан

Я еще немного поворчала, но в конце концов вылезла из постели и последовала за Карсоном в ванную. Он как раз включил для меня душ. Я почистила зубы и, когда закончила, выгнала его, чтобы залезть под горячие струи.

– Я сделаю кофе, – бросил он через плечо.

Некоторые люди слишком бодры по утрам, что жутко раздражает. Трудно любить таких людей.

Я встала под душ и намылила волосы. Да, любить жаворонков сложно. Даже жаворонков с широкими плечами и каменным прессом. Даже тех, чья улыбка заставляла сердце биться быстрее, а все тело искриться. Даже тех, у кого под полной нижней губой была небольшая симпатичная ямочка – последний мазок Бога на шедевре, которым был Карсон Стингер.

Даже тех, кто по зову сердца добровольно спасали женщин. Намылившись, я постояла с минуту, давая этой реальности закрепиться в моем сознании.

Он спасает женщин. Женщин, которым было уготовано жить в переулках борделей, маленьких девочек, которые в конечном итоге где-нибудь в маленькой темной комнате стали бы игрушками извращенца. Что касалось торговли людьми, я была не самым просвещенным человеком в мире, но я знала достаточно, чтобы при одной только мысли об этом у меня скрутило живот. Боже мой, думая о том, что делают Карсон и его друзья, я до сих пор не могла прийти в себя.

Я ополоснула волосы, нанесла кондиционер и улыбнулась. Ладно, мне очень, очень нравился мой жаворонок. Что уж там, ему не было равных. Он был настоящий герой.

Я вышла из душа, завернулась в полотенце и вытащила из небольшого мешочка с туалетными принадлежностями, который взяла с собой в ванную, фен. Как только мои волосы высохли, я вернулась в спальню и надела джинсы и толстый белый свитер.

Я натягивала носки, когда с дымящейся чашкой кофе вошел Карсон и улыбнулся мне.

– Взбодрилась? – спросил он.

– Хмм… – промычала я. Я была бодрее и даже способна думать, но не настолько, чтобы вести долгие разговоры. Для этого мне требовался кофеин.

Пока Карсон собирал наши вещи, я за кухонным столом допила кофе. Затем он подошел и надел на меня ботинки. Я улыбнулась ему.

– Это одна из плохих черт во мне. Я ворчу по утрам.

Он усмехнулся.

– Я уже это понял. – Он подмигнул. – И все равно вернулся за новыми.

Я тихо рассмеялась. Он встал, обнял меня за талию и поднял меня с барного табурета. Я обняла его за шею и заглянула ему в глаза, надеясь, что он увидит в моих глазах все мои чувства.

– Давай посмотрим вместе еще один восход солнца, Лютик, – прошептал он. Его лицо было напряженным, в глазах застыло ожидание.

Я кивнула.

– Давай, – это было все, что я сказала.

Я обняла Карсона за талию. Стоя на вершине лыжной трассы, мы ожидали восход солнца. Он обнял меня за плечи, наклонился и нежно поцеловал. Я посмотрела на него. Знай я раньше, что чувак в вязаной шапочке и снежных очках, задвинутых на голову, может быть так чертовски сексуален, я бы уже давно каталась по склонам заснеженных гор. Я улыбнулась.

– Что? – спросил он, улыбаясь мне.

– Ничего. Просто мне нравится твой вид. Нет, честное слово. Особенно очки.

Он приподнял бровь.

– Неужели? Тогда, может, надеть их в постели? Голый, но в очках.

Я расхохоталась.

– Звучит жутковато.

– Хмм, ты понятия не имеешь, – прорычал он и притянул меня к себе. Я снова рассмеялась, но мне в глаза ударил свет, и я сказала:

– Тсс, встает солнце.

Он наклонился ближе к моему уху.

– Я почти уверен, что оно будет и дальше вставать, независимо от того, шепчем мы или нет, Лютик.

Я шутливо пихнула его локтем.

– Ха-ха. Я просто имела в виду, давай воздадим ему должное уважение, которого оно заслуживает.

Он быстро поцеловал меня и притянул ближе к себе.

– Хорошая мысль, – прошептал он.

Мы наблюдали за восходом до тех пор, пока солнце не встало из-за горизонта. Окружавшие нас заснеженные холмы тотчас засияли и залились золотым светом. Тогда Карсон взял меня за руку и начал мой первый урок катания на сноуборде.

Я облажалась. Нет, действительно облажалась. Хотя в конце концов я научилась спускаться со склона, не упав, но только потому, что боль в руках, когда я отталкивалась от земли, чтобы встать, была настолько невыносимой, что я оставалась стоять вертикально исключительно из-за чистой решимости.

Я даже не думала, что когда-либо буду так сильно смеяться над собой. А вот Карсон был воплощением терпения. А еще он был забавным и не выделывался… по крайней мере, не слишком много. Хотя, если честно, я не возражала. На склонах он был прекрасен. Летя на бешеной скорости на доске по снегу, он чувствовал себя так же легко и комфортно, как на прогулке по автостоянке. Пару раз он поднимал меня на более высокий склон и пару раз скатился один, без меня, пока я училась сохранять вертикальное положение, а затем вновь присоединился ко мне, чтобы продолжить урок.

В конце концов, когда мое тело не выдержало и запросило пощады, Карсон взял меня за руку, улыбнулся и сказал:

– Ты настоящий боец. Ты сегодня была молодцом.

– Молодцом?! – простонала я. – Я была ужасна. Чаще на пятой точке, чем на ногах.

– Все так начинают. Мы попробуем еще раз.

Я покачала головой.

– Это вряд ли. Ты, конечно, великолепен, и я с радостью вернусь сюда еще разок. Но ты катайся на сноуборде, а я буду присматривать за ванной в доме, чтобы вода в ней не остывала.

– Посмотрим, – он улыбнулся.

– Хм. Да, посмотрим. Прежде чем мы сдадим мое снаряжение, я хочу увидеть, как ты прыгнешь.

Он приподнял бровь.

– Ты уверена? Тебе придется спуститься с другого холма.

Мои мышцы запротестовали.

– Я готова пожертвовать собой, – сказала я.

– Хорошо, – он улыбнулся. – Тогда давай.

Мы поднялись на подъемнике на еще более высокую трассу. Здесь Карсон велел мне спуститься ниже по склону и посмотреть прыжок, который он выполнит слева от меня.

Я спустилась вниз и остановилась в стороне от лыжной трассы, чтобы наблюдать за прыжком.

Было уже за полдень, и я страшно проголодалась, так как на завтрак у нас был только кофе. Но я не могла покинуть склон, не увидев, как Карсон выполняет прыжки, которые он описал мне, когда я спросила его, что ему больше всего нравится в сноуборде. Он назвал это «захватом воздуха».

Был день накануне Рождества, и склоны были практически безлюдны,