Сладкий грех. Искупление - Лина Мур
Я признательна ему за то, что он верит в мои силы, только вот я в них не особо-то уже и верю. К тому же Каван из психа-помощника превратился в странного и одинокого мужчину, который порой совершает неожиданные поступки. К примеру, защищает меня и даёт надежду на то, что Слэйн меня любит. И я буду бороться. Да, я должна.
Глава 37
Долгое время я бродила по поместью, заглядывая в разные комнаты, чтобы найти нечто такое, что подскажет мне, где же искать способ, не позволяющий Слэйну отомстить Лиаму за содеянное. Конечно, любой женщине было бы приятно, если бы мужчина сразу же ринулся защищать её честь. Но не ценой собственной свободы и будущего. Не ценой своей души и сердца. Это цена слишком высока для меня. И я не дам Слэйну её заплатить. Я уверена, что если он убьёт Лиама или заставит его покончить с собой, как делал Слэйн с другими жертвами, то наши дороги разойдутся. Нет, не потому, что я не прощу его. А потому что он сам себя не простит. Его отношения с семьёй очень сложные, поэтому я боюсь думать, что случится, если Слэйн уничтожит Лиама. Ни один ублюдок не стоит потери своей души. Ни один.
Замираю перед дверью в ту самую комнату, где находится кладбище видеоматериалов о людях, которые стали жертвами отца Слэйна и его самого. У меня пробегают мурашки от холода. Его веяние я чувствую даже на таком расстоянии. Но… записи. Там хранятся записи того, что происходило со Слэйном.
Решительно открываю дверь и быстро юркаю в комнату. Включая попутно свет, подхожу к коробкам и ищу с именем Слэйна. Я открываю её и перебираю диски, пока не нахожу самые ранние. Но мне нужны все. Как можно просмотреть всё за несколько часов? Не знаю, но я попытаюсь.
Мне приходится тащить всю коробку к небольшому дисководу. Я изучаю его и долго пытаюсь включить воспроизведение. Не получается, снова не получается. Я нажимаю на много кнопок, пока внезапно шипение за спиной не вызывает у меня ледяной глоток воздуха. Словно призрака призвала. Оборачиваюсь и вижу, что диск запустился.
Медленно выпрямляюсь, наблюдая за мальчиком Слэйном, лежащим на холодном каменном полу. Он голый, весь сжался от холода и постоянно кашляет. Рядом с ним я вижу волка. Тот скулит, пытается дотянуться до Слэйна, но цепи, приковывающие животное, не позволяют ему причинить вред Слэйну. Мне приходится прокрутить видео, потому что это долгие часы уничтожения всего хорошего в Слэйне. Я нажимаю на кнопку и смотрю, как Слэйн забирается на волка и обнимает его. Он тихо плачет, захлёбываясь жутким кашлем. Волк уже мёртв. Они оба так и лежат в хрипе, доносящемся из горла Слэйна, пока не появляется высокий мужчина.
— Плохо, Слэйн. Плохо. Две недели, и ты сдался. Жизнь тебя уничтожит, но ничего, у нас ещё есть время, чтобы ты стал лучше. — Мужчина тянет руку к Слэйну, но тот скалится и отползает назад.
Видео прекращается. Вставляю другой диск, и меня моментально оглушают звуки музыки. Это Моцарт, уже известная мне композиция, которую Слэйн называет «Музыкой злодея». Я с ужасом распахиваю глаза. На экране Слэйна жестоко бьют по всему телу. На его коже фиолетовые борозды. Его маленькое и щуплое тело дёргается от каждого удара. Я вижу, как он сцепил губы, боясь издать хотя бы звук. А удары летят и летят на его тело. Меня начинает тошнить от этой жестокости. Я быстро перекручиваю видео, пока Слэйна не оставляют в покое. Хотя этот ублюдок, который назывался его отцом, бил его три часа. Чёртовых три часа! На Слэйне нет живого места. Он лежит на полу, словно мёртвый. Съёмка продолжается, но я перекручиваю её. Идут долгие часы его восстановления. Дни. Две недели. Всё это время ему только раз в день приносили воду и миску с кашей. Но он ел очень мало, отчего у него начали выпирать рёбра. Он умирает, но не сдаётся.
Свист плети заставляет меня подскочить на месте. Я взвизгиваю и жмурюсь, пропуская момент, когда Слэйна снова бьют. Не могу смотреть на это и быстро перекручиваю видео. Оно прекращается. Я меняю диск, и там, видимо, прошло некоторое время, потому что на Слэйне нет фиолетовых синяков. Они уже жёлтые. А также его волосы отросли и доходят до плеч. Они слиплись от грязи и пота.
Слэйну бросают на пол зайца, он хватает его руками, по которым сразу же бьют. Заяц падает на пол и быстро куда-то убегает.
— Я сказал тебе быть животным. Животные не едят руками, Дьявол. Они едят ртом. Они разрывают свою добычу. Поймай свою еду. Если не сделаешь этого, умрёшь. Кормить тебя теперь не будут.
— Господи, — шепчу я.
— Не надо, пожалуйста, — хрипло просит тонким голосом Слэйн, умоляюще смотря на отца.
— Надо, Дьявол, надо. Иначе тебя убьют. Ты не понимаешь? Тебя убьют. И больше ты не разговариваешь со мной. Ты рычишь или скулишь. Ты животное, Дьявол, а не человек. Ты животное. Ты должен найти себе еду.
Мужчина выходит из кадра, оставляя только Слэйна и скачущего недалеко от него зайца. Слэйн так и сидит в углу, стараясь побороть голод. Думаю, его снова довольно долго морили голодом. Слэйн выгибается от желудочных спазмов, но кусает свой кулак, наблюдая за зайцем. Я знаю, что будет дальше, поэтому перематываю до момента, когда Слэйн срывается с места. Прошло полтора суток, и он не выдержал голода. Он следовал инстинкту выживания. Я с болью смотрю на то, как Слэйн душит зайца и вижу слезу, скатывающуюся по его лицу. Он поднимает голову наверх и кричит от жестокости, которую его заставили проявить. Когда заяц умирает, Слэйн разрывает его руками и ест сырое мясо. Он не может остановиться. Он пьёт кровь, стекающую по его рту, толкает в рот мясо и плачет. Моё сердце так болит за него. Это бессилие убивает меня.
— Слэйн, — всхлипывая, шепчу я, желая, чтобы он услышал меня и боролся. Но это прошлое. Я его изменить не могу.
Я меняю диски постоянно. Чем дальше, тем хуже. Слэйн медленно превращается в дикое животное, которое приучают годами быть таким. Моё сердце дерёт за него. Видеть, как человека заставили стать вот этим жалким подобием парня, ужасающе жестоко. Мне сложно смотреть на то, что происходит на экране. А там Слэйн меняется. Он растёт у меня на глазах. Его волосы длинные и зачастую ногти тоже. Он голый и безумный. Ему иногда вкалывают успокоительное, а потом проходит какое-то время.
— А теперь у нас будет практика, Дьявол. — Тристан надевает на шею Слэйна ошейник и щёлкает шлейкой. Он куда-то тянет его. Видео резко меняется. Оно склеено. Камеры были установлены по всему дому, и Слэйна привели в гостиную, в которой сидит раненая девушка. Она всхлипывает и умоляет оставить её в покое. Всё её лицо избито, порезано, одна рука не двигается. Одежда разорвана, скорее всего, её насиловали и жестоко.
— Дьявол, фас, — отдаёт приказ Тристан, отпуская Слэйна.
Сначала Слэйн принюхивается и находит взглядом девушку, отползающую от него. Она ползёт так далеко, как только может, но двери закрыты, предполагаю. Она кричит от страха, когда Слэйн издаёт рык и клацает зубами.
— Дьявол, это твоя первая жертва. Фас! — злобно шипит Тристан.
И в этот момент Слэйн бросается вперёд. Он отталкивается ногами. Девушка кричит и пытается убежать. Она носится по комнате, а Слэйн за ней. Он переворачивает мебель, а затем ловит её. Они оба падают
