Нора Робертс - Рожденная в огне

– Что толку в желаниях? – с горечью сказала она. – Если они так легко исчезают.., бросают тебя… Ты отдаешь их за то, чтобы почувствовать мужчину между ног. И от тебя уходит главное…

– Он любит меня, – услышала Мегги собственные слова.

– В темноте мужчины легко говорят о любви. Но ты никогда не будешь счастлива. Рожденная в грехе, живущая в грехе… Ты и умрешь в грехе. И в одиночестве. Одинокая, как я… Наказанная, как я…

– Ты сделала целью своей жизни – ненависть ко мне, – так же тихо сказала Мегги. – И преуспела в этом. Но не это страшит меня больше всего, приводит в трепет. Ты ненавидишь меня, потому что чувствуешь во мне себя. Еще ту, не потерявшую душу и веру в жизнь. Так вот, не дай мне Бог закончить так, как ты.

Она вышла из комнаты и из дома – в сгустившуюся ночь.

Самое неприятное из того, что предстояло Мегги на следующее утро, когда она показывала миссис Суини и Найлу свою мастерскую, было вспоминать вчерашний вечер и извиняться за него. Хорошо еще, что в спокойном свете солнца несколько померкла малопривлекательная картина неудавшегося семейного обеда, но все равно у хозяйки мастерской на душе кошки скребли.

Полегче стало после того, как, отвечая на вопрос Найла, она принялась объяснять назначение разных приспособлений и как ими пользоваться. Дядюшка непременно хотел увидеть, как появляются на свет первые пузырьки стекла.

– Это тебе не музыкальный инструмент, – предупредила его Мегги, отбирая трубку, которую тот поднял слишком высоко. – Так ты можешь облить себя расплавленным стеклом.

– Да уж, лучше не буду, – согласился тот. – Одного художника в нашей семье хватит с избытком.

– Оказывается, вы сами делаете стекло тоже, – сказала миссис Суини, выглядевшая сегодня оживленной и на удивление моложавой в джинсах и шелковой блузке навыпуск.

– Да, из песка, соды и извести, – охотно пояснила Мегги. – А еще нужен полевой шпат, доломит.

Немного мышьяка.

О чем угодно готова она была говорить сейчас, только не о вчерашнем обеде.

– Мышьяка? – с испугом переспросила миссис Суини.

– И еще разная отрава, – улыбнулась Мегги. – Я готовлю всю эту бурду, как настоящая колдунья свое волшебное варево. А потом еще надо подумать о цвете. Кобальт, медный порошок, магнезия. Углекислая соль и различные оксиды.

– Ох, сдаюсь, девочка.

Найл со смехом поднял вверх руки.

– Я не знала, что вы не только художник, но и химик, – сказала миссис Суини.

– Она может все! – воскликнул Найл. – Сестра часто писала мне, как Мегги успевает в школе и какой чудесный характер у Брианны.

– Да, насчет моего чудесного характера она вряд ли могла тебе что-нибудь написать, – призналась Мегги. – Было бы преувеличением.

– Точка в точку, девочка!

– Ох, как я рада тебя видеть, дядя Найл! Представить не можешь.

– Могу, могу, дорогая. И я рад тебя видеть. И Брианну тоже. После смерти Тома я откололся от вас…

– Ничего подобного, дядя Найл! Мы с Брианной понимали, что из-за нашей матери… – Она осеклась и добавила со вздохом:

– Должна еще раз извиниться за вчерашний вечер. Мне не следовало вступать с ней в разговор и потом уходить, не попрощавшись. Но я просто не смогла…

– Не нужно извинений. – Он похлопал Мегги по руке. – То же самое я сказал Брианне. Твоя мать была не в настроении, как только вошла.

– Вечер был ужасающий! – со слезами в голосе воскликнула Мегги.

– Я бы назвала его разъясняющим, – спокойно сказала миссис Суини.

– Пожалуй, и так… Дядя Найл, вы слышали когда-нибудь, как она пела?

– Конечно, дорогая. Прямо как соловей, ничуть не хуже. Но беспокойная была, вроде тех больших кошек, что сидят, бедные, в клетках в зоопарке. Ее всегда считали трудной девочкой. В ней все ходило ходуном. Успокаивалась, только когда пела, а ее слушали. И лицо становилось счастливым и добрым. Так я запомнил.

– А потом появился мой отец?

– Да, потом появился Том Конкеннан. Насколько я знаю, они ослепли и оглохли тогда, никого не видели и не слышали. Может, самих себя тоже. – Найл провел рукой по волосам Мегги. – Наверняка они не заглядывали поглубже в свои души, пока не сошлись. А когда уж случилось, то увидели. Увидели, что и он, и она совсем не такие, как обоим казалось. Как думали раньше. Это окислило им души.

Так я понимаю. Почище твоих окислов.

– Значит, если бы не встретились, она была бы другой?

Он печально улыбнулся, что совсем не вязалось с тем, как он выглядел.

– Нас всех несут куда-то ветры судьбы, Мегги Мэй, – произнес он со странной торжественностью. – Когда они перестают дуть, мы становимся такими или другими. Кто может знать заранее?

– Мне жаль ее, – тихо сказала Мегги. – Честное слово, жаль.

– Она передала тебе многое от себя, девочка. – Найл осторожно коснулся губами ее лба. – Но ты не должна идти по ее следам. Ни в коем случае! Обещай мне.

– Буду стараться, дядя Найл. – Она чуть-чуть улыбнулась. – Спасибо за заботу.

Миссис Суини, испытывавшая сначала некоторую неловкость от того, что присутствует при подобном разговоре, осталась удовлетворена его концовкой и сказала:

– Найл, будь умником, дай мне возможность поговорить с Мегги с глазу на глаз. Ладно?

– Женские пересуды? Что ж, пойду погуляю. – Итак, – сказала миссис Суини, лишь только дверь закрылась за Найлом, – я должна признаться кое в чем. Вчера вечером я не сразу прошла вместе со всеми в гостиную, а вернулась к дверям столовой, где остались вы с матерью. Это был какой-то минутный порыв – мне хотелось помочь вам обеим понять друг Друга.

– Это невозможно, – произнесла Мегги, не поднимая глаз.

– Но, как вы заметили, я не вошла, – продолжала миссис Суини. – А попросту говоря, подслушала, о чем вы говорили.

– Если бы вошли, было бы только хуже.

– Я и сама догадалась. – Миссис Суини взяла Мегги за обе руки, слегка встряхнула их. – Ваша мать явно не понимает вас.

– Скорее слишком хорошо понимает. Я продала часть самой себя, когда почувствовала, что кому-то нужна. То же сделала когда-то она. Только она лишила себя всего.

– Но вы-то не изменили своему предназначению! Если есть талант, зачем его зарывать?

– Это верно. Однако до того, как Роган вошел в эту дверь, я была удовлетворена своим положением. Чувствовала в себе силы. А сейчас.., сейчас все валится из рук и в голове ни одной путной мысли.

– Но отчего?

– Он загнал меня в угол. Я уже завишу не от себя, а от каких-то внешних сил.

Миссис Суини испытующе посмотрела на нее.

– Мегги, насколько я могу судить, путь к каждой вашей работе лежит через сердце. Может, в нем появилось что-то такое, что блокирует этот путь?