Эйлин Гудж - Сад лжи. Книга 2
Как правильно она поступила, что выбрала этот светлый колер, оттеняющий красное дерево, которым отделаны двери и окна; интерьер, предложенный дизайнером Уильямом Моррисом, светло-серебристого оттенка, мягкие пастельные тона для потолка с его лепными гирляндами роз. И вместо тяжелого, приличествующего разве что похоронным бюро бархата — легкие светло-лимонные занавески с прозрачной подкладкой, которые будут притягивать солнечный свет. Тут и там по комнате разбросаны яркие «мазки»: красного китайского лака чайный шкафчик; позолоченное высокое зеркало между окнами в стиле Людовика XV, а над камином пейзаж с лилиями работы Джорджии О'Кифф.
«Я создала все это. И могу по праву гордиться. О, мама, как жаль, что ты не дожила до этого дня…» — И Сильвия поймала в высоком зеркале колеблющееся в золотистых бликах отражение: элегантная женщина в креповом платье цвета розы «Голубой Нил»; светлые волосы перехвачены двумя старинными серебряными гребнями. В широко расставленных глазах цвета морской волны выражение глубокого внутреннего покоя.
Сильвия смотрела на свое отражение как бы со стороны, словно то был ее портрет, а не она сама. В женщине, глядевшей на нее из зеркала, больше всего поражали достоинство и какое-то горделивое спокойствие.
— Значит, ты решилась наконец? — прошептала она своему отражению, с удовольствием вдыхая аромат духов и сигарет, все еще витавший в воздухе гостиной.
Да. Наконец-то это произошло. Она твердо знала теперь, как намерена распорядиться оставшимися ей годами жизни. Никос, похоже, начинает терять терпение. Она слишком долго держала его в подвешенном состоянии. Он заслуживает того, чтобы получить ответ. Хотя сама мысль о том, на какие жертвы ей придется пойти, вызывала беспокойство.
«Но ведь каждый выбор имеет свою цену. Кто может знать об этом лучше меня?»
Сильвии на память пришла та далекая ночь: удушливый дым, ужас, языки пламени… Тогда она сделала свой выбор, объявив, что закутанный в мокрые простыни ребенок, которого она прижимала к себе, — ее дочь. И с этим выбором она должна была жить. Но, слава Богу, теперь это уже не причиняло страданий. Она нашла своего ребенка, свою Розу. Осуществилась ее заветная мечта: она смогла заключить в объятия своего настоящего ребенка. Больше она не допустит, чтобы они с дочерью жили как чужие, даже если Роза останется в Калифорнии. Конечно же, Сильвия будет часто навещать ее. Один раз она уже была у нее в гостях. А этим летом предстоит Розина свадьба, значит, они увидятся снова. Будут и другие поводы для встреч.
Никос также был у Розы, всего две недели назад. Он привез с собой кучу фотографий и без конца рассказывал Сильвии о своем счастливом воссоединении с дочерью — о чем они разговаривали долгими часами, где успели вместе побывать.
Сильвия наконец-то получила возможность смотреть в будущее, а не жить одним только прошлым. Это окрыляло ее, давало новые силы для работы.
Она подумала об участке земли в Муррей-Хилл, купленном ею в прошлом месяце… Там стоит дом — полная развалина, еще хуже, чем был этот, которым она сейчас любуется.
Все последние дни она пропадает там: бродит по заваленным строительным мусором комнатам, очаровывает инспекторов из строительного департамента, отмечает поставки черепицы и дерева, ругается с подрядчиками. Но в конечном итоге эта грубая часть работы закончится и останется та, которую она любит больше всего, — последние штрихи, очаровательные нюансы. Каждая комната — словно чистый холст, ожидающий прикосновения ее кисти.
А сколько приятных волнений доставляет ей ее новая деятельность! Чашка кофе с утра — и в путь. В магазины обоев, чтобы выбрать нужные образцы; к дизайнерам — за тканями для портьер и обивки; в Бауэри — за светильниками и прочей электроаппаратурой или в Ред Хук на хорошо известный ей огромный склад, где можно сравнительно недорого приобрести покрытые толстенным слоем пыли различные архитектурные «древности»: каминные полки, витражи, старинные двери с цветной инкрустацией.
А в конце дня, как желанное вознаграждение, — горячая ванна, стаканчик шерри, неторопливый ужин. И, конечно же, Никос. Самое лучшее из того, что у нее есть. Друг, любовник, партнер. И мужем он наверняка будет превосходным. Вот если бы только…
Сильвия слегка вздрогнула.
— У тебя такой умиротворенный вид, дорогая, что я даже решил: ты, наверное, задремала… — голос Никоса, низкий, чуть хрипловатый, обволакивающий, долетает до нее сзади, и тут же она чувствует на затылке теплое прикосновение его губ. — О, моя очаровательная Сильвия, — шепчет он, — сегодня ты была настоящей королевой этого бала!
Никос огибает кресло и садится напротив нее на стул с высокой спинкой и закрытыми подлокотниками. До чего роскошно он выглядит, проносится в голове у Сильвии, в этом смокинге. Правда, в нем сегодня вечером есть что-то отстраненное — такой вид обычно бывает у популярных сенаторов, которых приглашают председательствовать на благотворительных банкетах…
Тяжело откинувшись на спинку стула, Никос взъерошил волосы, расстегнул пуговицы пиджака, снял запонки и галстук-бабочку. Сильвия с удовольствием увидела его широкую смугловатую шею, открывшуюся в вырезе рубашки, — теперь он снова выглядел «ее» прежним, земным Никосом.
— Мне кажется, — рассмеялась она, — я немного перепила шампанского. Так что если уж говорить о королеве, то это не я, а оно! Во всяком случае, именно шампанское правит сейчас бал в моей бедной голове…
— В таком случае мне придется уложить тебя в постель, — с улыбкой заметил Никос, и в его черных глазах запрыгали отражения огня в камине.
— Нет-нет… не сегодня, — запротестовала Сильвия, чувствуя, как в груди у нее все напряглось. — Сейчас, дорогой, я хочу вернуться к себе. Завтра утром мне надо вставать ни свет ни заря. В полдевятого я встречаюсь с архитектором, а сразу после этого — к Филлипсу. Там есть потрясающий витраж работы самого Тиффани. Я давно решила, что он идеально подойдет для моего особняка в Муррей-Хилл.
Никос, подавшись вперед, опершись локтями о колени и опустив подбородок на сложенные домиком широкие грубые ладони, встревоженно произнес:
— Знаю, что я не самый образованный человек на свете, но когда я слышу отговорку, то сразу понимаю в чем дело. Всю эту неделю ты только и делала что убегала от меня… Ты ничего не хочешь мне сказать?
Сильвия устремила взгляд в догорающий камин, чувствуя, как волна грусти поднимается к сердцу. За окном негромко барабанили по карнизу водяные струи. Интересно, подумала Сильвия, почему это весенний дождь всегда вызывает у нее неприятное чувство озноба?
