Ширли Эскапа - Время любви
— Буду с радостью его ждать, — улыбнулся Теодор.
Руфуса охватило смятение. Судорожно сжав руки, он подумал: «Господи, только не сейчас, только не сейчас!»
От глаз деда, даже такого больного и слабого, ничего не могло укрыться.
Спокойным, ровным голосом, как духовник на исповеди, он проговорил:
— Талант к лидерству отличал меня всю жизнь. — Вздохнув, Теодор медленно продолжил: — Ты унаследовал это качество, мой мальчик. От меня.
— Да, но…
— Настоящее чувство лидерства наследуется, научить ему нельзя. — Старик говорил терпеливо, словно школьный учитель. — К великому сожалению, твоему отцу это чувство несвойственно. Вместо того чтобы управлять своей совестью, он следовал за ней.
Наступила тишина. Руфус, чувствуя, что дед собирается с мыслями, не мешал ему сосредоточиться.
— Именно поэтому он ничего не добился. Его больше волнует престиж, положение в обществе, чем выгода и доход. — Теодор поднял руку и саркастически рассмеялся. — Не пойми меня превратно, мой мальчик. Твоему отцу тоже не нравится проигрывать.
Смех утомил старика. Глазами он показал Руфусу на кувшин с водой. Тот вскочил и налил полный стакан. Он знал, что дед слишком горд, поэтому передал ему стакан прямо в руки. Сделав несколько маленьких глотков, Теодор отдал стакан Руфусу.
— Твой отец излишне добродетелен. Уверен, что и на посторонних женщин он никогда не обращал внимания, только твою мать и любит.
У Руфуса внезапно мурашки побежали по телу.
— Но ты, конечно, не можешь похвастаться подобным качеством, не так ли? Чрезмерная добродетельность — удел неудачников.
Поняв, что дед пошутил, Руфус издал слабый смешок.
— Будучи главой семьи, я обязан знать как о сильных, так и о слабых сторонах характера каждого ее члена. Пристрастие к женскому полу никогда не наносило нашей компании крупного урона. — Снизив голос до шепота, Теодор глубокомысленно заключил: — А вот игра способна это сделать.
— Я знаю. — Знаешь? И только это ты можешь мне сказать?
— Я целиком с тобой согласен.
— Вот и хорошо.
Старик протянул руку, и Руфус вцепился в нее, словно ждал этой минуты всю жизнь. Только когда Теодор слегка пошевелил пальцами, он отпустил руку деда.
— Знаешь, в чем секрет успеха «Картрайт фармацевтикалс»? — ослабевшим голосом спросил Теодор и тут же сам ответил: — Самое главное — заниматься тем, что непременно приведет к крупным достижениям. А наша сфера — химия и биология. К тому же мы придаем огромное значение результатам наших исследований.
Лючия приказала накрыть стол к ленчу так, как это делалось всегда. Доктор Фэйрбарн предупредил, что в любой момент может произойти непоправимое, поэтому Фрэн и Марк переехали из Нью-Йорка в тот самый дом, который отец подарил вернувшемуся с войны сыну.
Присутствие маленького Томаса скрашивало напряженную обстановку, но все же Руфус вскоре извинился и вышел из-за стола. Ему нужно было побыть одному.
Покой он обрел на берегу живописного озера, возле небольшого водопада. Усевшись на валун, Руфус вдруг вспомнил, как они с Джиной пили холодную колодезную воду, как проводили время в маленьком уютном домике. Семь неспокойных, тревожных лет прошло с тех пор. Как они были тогда молоды, как уверены в завтрашнем дне! К глазам Руфуса подступили слезы, и он, опустив голову на колени, заплакал. Он оплакивал своего любимого деда, тот вакуум, что образовался в душе после разрыва с Джиной, и неясное будущее, в котором он совсем не был уверен.
У озера Руфус провел несколько часов.
Вечером он вместе с женой и сыном снова пришел в спальню умирающего.
Глядя на мальчика со светло-каштановыми волосами, так похожего на его внука, Теодор едва слышно пробормотал:
— Нужно было назвать его, как меня — Теодором.
— Ну конечно, дедушка! — воскликнул Руфус. — Сейчас еще не поздно. Отныне он будет Теодором. Чарльз Бриггс уладит все формальности.
— Бриггс? Кто это? Какой-то знакомый? — спросил дед.
Едва ли не сорок лет Бриггс был семейным адвокатом и поверенным Картрайтов.
Стоявшая у постели мужа Лючия твердым голосом произнесла:
— Давайте оставим его в покое. Сестра Холлоуэй должна сделать очередной укол.
Укол оказался последним в жизни старого Теодора.
Таким образом семилетний Томас Гастон Картрайт стал зваться Теодором Гастоном. Руфус выполнил последнюю волю своего деда. Однако мальчик потребовал называть его Тео.
Через два месяца, когда лето было в полном разгаре, а на клумбах вовсю цвели пионы и розы, Марк Картрайт объявил, что он намерен оставить административную деятельность в «Картрайт фармацевтикалс».
Как это ни странно, но он унаследовал от отца чувство патриотизма. С его точки зрения, война, развязанная в Юго-Восточной Азии, была бесполезной и аморальной. «Для того, чтобы победить вьетнамцев, — говорил Бенджамин Спок, — надо уничтожить всю нацию». Главный сторонник немедленного прекращения войны Джордж Макговерн, сенатор от Южной Дакоты, кроме всего прочего предлагал проводить широкую программу социальных и политических реформ. Взгляды сенатора вполне совпадали со взглядами Марка, поэтому он решил работать вместе с Макговерном.
В узких кругах поговаривали, что Макговерн станет следующим кандидатом в президенты от демократов.
— Дедушка часто говорил, что у тебя чересчур сильно развито чувство общественного сознания! — взорвался Руфус, услыхав последние новости. — Ты бы ни за что не сделал ничего подобного, если бы он был жив. Что, специально ждал его смерти? Конечно, теперь ты наконец обрел свободу.
«Я ещё слишком молод! — хотелось ему выкрикнуть в лицо отцу. — Я еще не готов! Не готов!»
Успокаивало одно: скоро внутреннее волнение уляжется и все войдет в норму. Просто надо выкурить сигарету с марихуаной, и страхи отойдут на задний план.
Вот так случилось, что двадцатидевятилетний Руфус стал президентом «Картрайт фармацевтикалс».
Глава 50
Просматривая, как обычно, «Уолл-стрит джорнэл», Джина узнала о назначении Руфуса президентом компании. Интересно, подумала она, что бы он сказал, узнав, что она сама является президентом «Гибсон и Кин»?
Разозлившись, что ее занимают такие глупости, Джина скомкала газету и швырнула ее в мусорную корзину. Сейчас еще слишком рано, презрительно усмехнулась она, всему свое время.
Джина снова развернулась к столу и принялась размышлять над текстом рекламы своего нового продукта — чудесного дневного крема для деловых женщин. Но только что прочитанное сообщение о Руфусе настолько выбило ее из колеи, что даже кухня, где она устроилась, показалась Джине уже не такой уютной, как обычно. Время близилось к полуночи; она обещала Моргану закончить работу пораньше, но засиделась и уже опаздывала на целых полчаса.
