Патриция Хилсбург - Изгнание из Эдема. Книга 2
— Я не надолго, — ответил Джеймс и, не обращая внимания на протесты продавца, подошел к стойке с одеждой.
Абсолютно не раздумывая, он ткнул пальцем в белый костюм.
— Я беру вот это. И еще, пожалуйста, белую шляпу.
Продавец замер в нерешительности.
— Если вы сомневаетесь, есть ли у меня деньги, — сказал Джеймс Маккормик, — то зря.
Продавец не стал настаивать на том, чтобы Джеймс показал ему деньги заранее. Он снял костюм с вешалки и застыл в нерешительности.
— Вам завернуть, или будете надевать здесь?
— Конечно, здесь!
Даже не заходя в кабинку, Джеймс Маккормик сбросил свои лохмотья и облачился в костюм.
— Но мне нужна еще и обувь!
— Пожалуйста, — сказал продавец, принимая от Джеймса деньги.
Маккормик все так же, не раздумывая, остановил свой выбор на паре дорогих туфель на кожаной подошве.
Продавец уже хотел было убрать брошенную порванную одежду, как Джеймс остановил его.
— Не надо! Это я заберу с собой.
Он аккуратно сложил пиджак и брюки, завернул в бумагу, положил в целлофановый пакет сверток и вышел из магазина.
Теперь он вновь остановился напротив витрины. Собственное отражение явно устраивало его. Сейчас он выглядел точно так же, как большинство туристов на этом побережье — вполне респектабельно.
Маккормик не торопясь дошел до конца улицы и свернул в высокие ворота кладбища. Вдоль главной аллеи горели редкие фонари.
Джеймс прошел по аллее и свернул на боковую дорожку. Он присматривался к могилам, возле некоторых останавливался, но потом отходил в сторону.
Наконец, он нашел то, что было ему нужно — небольшой склеп из белого мрамора.
Джеймс еще раз огляделся, но кладбище этим поздним вечером было безлюдным.
Маккормик достал нож и аккуратно вырезал большой квадрат дерна. Он отложил его в сторону, и стал рыть лезвием землю. Но не отбрасывал ее в сторону, а тщательно руками выгребал ее из ямки и ссыпал на разостланную бумагу.
Наконец, углубившись фута на два, Джеймс опустил туда черный полиэтиленовый пакет, предварительно взяв себе пачку стодолларовых купюр, и аккуратно засыпал пакет землей. Сверху он уложил квадрат дерна и придирчиво осмотрел работу… Он нагнулся, немного пригладил траву и удовлетворенно хмыкнул.
— Мир праху твоему, Сильвия! — почему-то сказал Джеймс, завернул остатки земли в бумагу, подхватил пакет с грязным костюмом и продранными башмаками и, уже весело насвистывая, вышел на центральную аллею.
Он остановился у небольшого фонтанчика, тщательно вымыл руки и вспомнил, что у него нет сигарет.
— Ну, теперь это не проблема, — сказал сам себе Джеймс, — теперь я могу позволить себе все, что захочу.
Он торопливо вышел с кладбища, швырнул по дороге в урну сверток с землей.
Он шел по набережной, время от времени останавливаясь возле открытых кафе, рассматривая молодых девушек…
Наконец, свернул в один из недорогих баров и подошел к стойке. Он приподнял шляпу и огляделся. Все было, как всегда. Те же постояльцы, тот же бармен.
Только теперь он, Джеймс Маккормик, был другим. Он лениво подошел к стойке, взобрался на высокий стул.
— Слушаю вас, сэр! — обратился потный бармен к нему.
Но потом узнал:
— О-о! Кого мы видим!
— Ты не ошибся, это действительно я.
От удивления у бармена затряслась нижняя толстая губа.
— Где ты столько пропадал?
— Я работал, — не найдя сразу, что ответить, сказал Джеймс.
— Так ты что, хочешь выпить?
— Нет. Хочу закурить.
— А у тебя, надеюсь, есть, чем платить?
Джеймс вытащил из кармана деньги.
— Конечно, Билл. Сейчас я могу рассчитаться даже за старые долги.
Бармен задумался, как бы прикидывая в уме, сколько ему задолжал Маккормик.
— Знаешь, Джеймс, ты мне должен где-то семьдесят пять баксов.
— Всего лишь?! — изумился Джеймс Маккормик и положил на стойку стодолларовую банкноту.
Бармен тут же сгреб ее и спрятал в карман.
— Так ты будешь пить?
— Нет, пить я не буду. Мне нужна пачка хороших сигарет и зажигалка.
Бармен тут же подал Маккормику зажигалку и сигареты.
— А может тебе сигару?
— Сигары я не люблю. От них першит в горле.
— Послушай, так ты действительно разбогател?
— Как видишь. Я же всем вам говорил, что вскоре буду очень богатым человеком. А вы мне не верили.
— Ну, знаешь, я и сейчас, честно говоря, не верю.
— Знаешь, Билл, я думаю, что это тебя убедит больше, чем что-то другое.
Джеймс Маккормик опустил руку в карман и вытащил пачку стодолларовых банкнот.
— Ого! — вскрикнул бармен.
— А что ты думал?
— Да я думал, что ты, конечно, Джеймс, врешь и преувеличиваешь. А тут дело очень серьезное. Может, девочек?
— Девочек? — задумался Джеймс Маккормик. — Нет, ты знаешь, мне сейчас не до них.
— А что такое? Почему? Ты стал слаб? Ты же раньше все время мечтал о девочках.
— Это было раньше. А теперь мои мечты сбылись.
— Так где же ты так разжился?
— Где разжился, там теперь ничего уже нет… — проговорил Джеймс. — А вообще-то, от порции виски я бы не отказался.
Бармен схватил с полки бутылку лучшего виски и на треть наполнил стакан.
— Хватит. У меня сегодня есть еще очень важные дела.
Джеймс Маккормик лениво потягивал виски, курил хорошую сигарету. Он чувствовал, что все в этом баре следят за ним.
Докурив сигарету, он поднялся, кивнул Биллу и сказал:
— До встречи, приятель! Завтра я, возможно, к тебе зайду. И тогда мы обсудим твое предложение.
— Джеймс, ты имеешь в виду девочек?
— И девочек тоже.
— Ну что ж, я тебя буду ждать. Дверь моего бара для тебя теперь всегда открыта.
— Прекрасно!
Джеймс Маккормик вышел из бара. Со свертком в руке он быстро направился в сторону отеля. Но, не дойдя до него полквартала, он свернул на узкую улочку, застроенную обветшалыми одноэтажными домами. Еще немного попетлял по переулкам и вышел к железной ограде. Он огляделся, потом перебрался через ограду и быстрым шагом двинулся к пожарной лестнице. Быстро взобрался по ней на свой балкон и вошел в номер.
Здесь он перевел дыхание.
— Ну что ж, еще разок помоемся, а потом примемся за ужин.
По его расчетам, у него еще было полчаса времени.
Джеймс повесил пиджак на спинку стула, разделся и вошел в ванную.
Едва Джеймс Маккормик встал под душ, как в его дверь решительно постучали.
— Входите! — громко крикнул Джеймс.
Распахнулась дверь и в комнату вошел портье, катя перед собой тележку, на которой красовалось серебряное ведро с бутылкой шампанского, бокалы и обильный ужин.
