Если бы я знал - Рейн Уайт
почему ему, Джою, до сих пор не плевать на Ника? Вот ни
капельки. Стоило увидеть ― и снова с головой затопило
дурацкими эмоциями.
― В моём дворе в минус двадцать? ― натянуто
усмехнулся он. ― Идеальное время для прогулок? А чего
сидишь?
― Отдыхаю, ― Ники окончательно нахохлился, напоминая воробья-переростка.
― А-а-а, окей, то есть ты не ко мне пришёл?
Ник мотнул головой. Вот этот жест получился настолько
уверенным, что Джой даже хотел поверить, но… фак, ну не
гуляют зимой вот так. И здесь!
― И не замёрз? ― продолжил расспрашивать он, не
скрывая ехидства.
Ему сейчас было не до шуток. Раз ― Джой чертовски, просто бесконечно хотел спать, потому что в прошлую ночь сна
почти не выдалось. Не из-за работы, сам виноват, но факт
оставался фактом. Два ― сейчас сон отодвинулся на второй
план, вытесненный вспышкой дикого волнения. Что бы ни
случилось, Ник оставался его помешательством. Трёх с
половиной месяцев «не-дружбы» было мало, чтобы выкинуть
его из головы. Бесконечно мало! Это безумие хоть и
притупилось немного, но точно не лечилось. Джою даже
снились сны о Никите. Иногда это было что-то обычное: как они
сидят на крыше, лопают бургеры или пиццу и рассказывают
друг другу, как прошёл день. Обычная беседа, из которой не
хочется выныривать, а утром на душе ублюдочно хорошо…
первые минут пять, пока не осознаешь, что всё случившееся
нереально. А порой сны приходили настолько горячие, что от
одного воспоминания можно кончить.
Но ни один сон не включал смерть Ники от
переохлаждения. А тот, к слову, покивал, будто подтверждая:
«Да, я ни капельки не замерз». Как в долбаном анекдоте про
Морозко: «Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, синяя?»
Никита был абсолютно точно синеньким. Бледным и
измученным.
― Значит, я могу уходить, да?
Ник снова кивнул. Джой стиснул зубы и демонстративно
развернулся на пятках. Хорошо. Хорошо! Ладно! Какое дело
Джою до этого упрямого барана? Решил подохнуть у него во
дворе? Да пусть дерзает! А он… он даже на похоронах Ники не
заплачет. Вот ни слезинки не будет, потому что с детства учился
не реветь. Зачем вообще расстраиваться из-за чужого человека, с
которым раза три поцеловались в реале? И раз двадцать во
снах…
Бля-я-ять!
― Ник, твою мать, поднимай свою блядскую задницу с
лавки и марш за мной! ― рявкнул Джой, не пройдя и десятка
метров.
Резко развернулся и упрямо потопал обратно. Нет, ну
честное слово, не может он так. И рыдать будет, если Никита
окочурится, не просто рыдать, а как малявка над уроненным
мороженым, которое купили первый раз за лето. И нет, ему не
стыдно! А если Ники не подчинится, то точно греться заставит
интимнейшим на свете образом. Массаж, чтоб его, сделает. Или
минет. Или…
― Встал! ― рыкнул Джой, оказываясь рядом и дёргая
Никиту за плечо. Забавно, но тот ― видимо, испугавшись
возможной расправы, ― покорно поднялся. ― Мы идём ко мне.
Греться. И ты расскажешь, что, чёрт побери, стряслось, ясно?
Он не стоял на месте, выговаривая это. Раз Ники встал, то
и оставаться на улице больше причин не было, так что Джой
нахально тащил его в сторону подъезда. Одной рукой он
стискивал заледеневшие пальцы Ники, а другой рылся по
карманам в поисках ключа. Ответ раздался, когда ключ наконец-то был найден, дверь подъезда открыта, а Ник оказался вдали от
ветра и снега.
― Ясно, ― выдохнул он, всё так же отводя взгляд.
Джой медленно повернулся к нему. Сглотнул внезапный
комок в горле, кивнул и устремился вверх по лестнице, так и не
отпуская руки Никиты. Лифт опять не работал.
***
Джой не стал ждать, пока Ники очнётся и снова начнёт
возражать. Он, конечно, по природе своей заботой не страдал, зато командовать умел. Всегда умел. Без этого ведущему
мероприятий в бизнесе не жить.
― Раздевайся. Тебе согреться нужно, чтобы завтра с
воспалением лёгких не слечь, а в промокшем пальто это
нереально, ― заявил
