Разрушение в школе Прескотт - Кейтлин Морган Стунич

Виктор подошел к стулу, на котором сидел Тодд, нож Каллума все еще был приставлен к его горлу, и он наклонился вниз к нему. К счастью Тодда, он не может видеть то, как смотрит на него Вик, словно он мусор, который надо вынести.

— Послушай меня, Тодд. Мы не хотим причинять тебе вред.

Ложь. Это ощущение покрывает мою кожу, словно пепел, и я задрожала. Я бы не пережила, если бы Вик врал мне снова и снова, опустив что-то или иным способом. Надо будет сказать ему об этом.

— Но то, что мы хотим, это деньги.

Я почти рассмеялась из-за этого, прикусив губу, чтобы сдержать звук. Каллум ухмыльнулся мне, прижимая нож достаточно сильно, чтобы капелька кров скатилась по бледному горлу Тодда.

— Деньги? — спросил он, звуча обнадеживающим. — У меня есть деньги. И наличка.

Каллум убрал нож и затем ударил Тодда по голове рукояткой так, что его голова со стоном опрокинулась вперед.

— Заткни свое гребанное лицо, — прошептал он, и от звука мне стало холодно внутри. Блять.

Вик просто стоял на месте, терпеливо ожидая. Аарон и я обменялись взглядами, и в выражении его лица я могла видеть, что он хотел унести меня отсюда, забрать куда-нибудь. Он не хотел, чтобы я видела это, а так как это моя просьба, я могла уйти в любое время.

Но я не двинулась.

Тодд снимал на видео меня в бикини. Он купил меня для своего сына.

Это я еще не знаю, что он делал с Пенелопой, когда меня не было по близости.

— Корали Винсент, — продолжил Вик, выпрямляясь. Хаэль садится на старый стул со скелетным каркасом. Все, что осталось от стула, — это ржавые металлические пружины. — Мы знаем, что она доставлял тебе девочек. Вот, в чем мы заинтересован. Нам не нужна разовая выплата. Наша игра долгосрочна.

Виктор Чаннинг такой талантливый актер, что я почти поверила его словам. Я была бы удивлена, если бы Тодд не поверил. В конце концов, когда еще банда мстителей преследовала педофила только ради справедливости?

Нет, куда правдоподобнее, — и вероятнее всего — что мы будем заниматься этим ради денег, с такой же готовностью продавая девушек в сексуальное рабство, как и Корали. Если женщина, работающая в службе опеки, может быть настолько извращенной, настолько жестокой, то почему не можем мы?

— Да, да, я знаю Ли, — сказал Тодд, так сильно дрожа, что он немного поерзал на стуле. — Конечно, я могу связать вас с ней.

Виктор и Хаэль переглянулись, и первый кивнул. Хаэль поднялся со стула и схватил черные латексные перчатки из упаковки на столе, одевая одну на левую руку, а затем на праву. Он берет с шаткого столика телефон и поднимает его, чтобы показать, что экран заблокирован.

— Какой пароль от твоего телефона, Тодд? — спросил Вик, пока Оскар без особого интереса наблюдал за происходившем.

Аарон единственный активно показывал, что ему некомфортно, но когда его глаза переместились на Тодда, в них блеснуло подобие темноты, из которой состоят ночные кошмары. Он ненавидит Тодда также сильно, как и остальные парни Хавок, он просто не упивается погоней, как они. Может в этом разница между созданными монстрами…и монстрами, рожденными такими? Вик, определенно, был рожден чудовищем.

Тодд выдал свой код, и Хаэль включил его телефон, ища контакт Корали. Он нашелся, и Вик улыбнулся.

— Идеально. Теперь, вот, что ты сделаешь.

Я приняла телефон, когда Вик объяснял свой план Тодду, пролистывая номер Корали, чтобы найти номер Эрика. Если буду глубже анализировать свои чувства, то струшу. Позвонить Эрику, позволить Тодду подразнить его мыслью обо мне, и затем использовать мой голос, чтобы подбить его на мысль прийти сюда. Это отвратительно.

Но и увлекательно.

Кто знал, что месть так заводит?

Глава 18

Деревья на переднем дворе — прекрасны, взрослые и нетронутые жадностью человеческих рук. Большинство их них — вечнозеленые, поэтому они все еще красивые, несмотря на то, что зима уже на пороге. То тут, то там возвышается бесплодный дуб — напоминание о том, что когда-то это поместье принадлежало элите Спрингфилда; они всегда отмечали свои земли дубами как символом статуса.

Виктор и я, оба — принадлежали «старым деньгам», а потом превратились в грязных нищих.

— Тебе нравится этом место? — спросил Каллум, останавливаясь рядом, в толстовке, сгорбленный, руки в переднем кармане. На удивление, его капюшон опущен. Это один из его щитов, и он хорошо его использует. — То ест, ты действительно хочешь выйти замуж здесь? — он замолчал, когда я посмотрела в его сторону, изучая его обнаженные икры, колени и все серебряные шрамы, пересекающие его кожу. — Знаю, что Виктор хочет потому, что дом его бабушки, даже если он слишком упрямый, чтобы признать это, он любил ее больше всех.

Последовала длинная пауза, но я не потрудилась заполнить проблемы вслух. Я знаю, о чем думает Кэл: кроме тебя. Возможно, кроме Хавока.

— Мне здесь нравится, — призналась я, оглядывая передний двор с разваливающейся беседкой, пожухлой травой, крыльцом, которое явно видело лучшие времена. — Когда-то это было чем-то, сейчас — ничто. Хорошее напоминание, что жизнь может измениться в одно мгновение.

Я полезла в карман своей кожаной куртки и достала косяк. Кэл подошел до того, как я попросила, и достал зажигалку из своего кармана, поджигая косяк до того, как я вообще попросила.

Я поднимаю на него глаза, и он улыбнулся.

— То, что Тодд здесь, не беспокоит тебя? — спросил он, но я покачала головой.

Каждая пролитая капля крови Тодда принадлежит мне. Это покаяние, и оно погружается в эту освященную землю, как благословение. Земля изнывает от жажды, а я — от голода.

Мне причитается сладостный вкус мести.

— Каждое имя в моем списке станет жертвой, — сказала я, делая два затяга прежде, чем передать косяк Каллуму. Наши пальцы соприкоснулись, зажигая в моих руках радость, которая последовала прямо в сердце. — Это как подношение темной богине, сидящей в моем сердце.

Каллум откинул голову назад в смехе, хриплом, сломленном