Нора Робертс - Дочь великого грешника
Ее тело само потянулось ему навстречу, но Бен тут же убрал руку.
— Смотри на меня. Я хочу видеть твои глаза, когда это произойдет с тобой впервые. Глаза у нее были открыты, но Уилла ничего не видела. Она чувствовала, что ее занесло на самый край высоченного обрыва еще шаг — и она ухнет в бездну.
— Мне нужно…
— Я знаю, что тебе нужно.
Ну и голос у нее — секс в чистом виде: хриплый, грудной, прерывающийся.
— Смотри на меня.
Он принялся ласкать ее пальцами, а ее глаза потемнели от страха и страсти.
Вот он, первый раз, подумал Бен.
— Не сопротивляйся.
Разве она могла сопротивляться? Яркая вспышка ослепила ее. Тело напряглось, как тетива лука, и Уилла услышала оглушительный грохот — это стучало ее сердце.
В следующую секунду она забилась в неистовых судорогах, залилась слезами, а потом обессиленно обмякла.
Ее кожа была покрыта капельками пота, губы безвольно расслабились. Но когда Бен возобновил ласки, ее тело вернулось к жизни, наполнилось неистовой алчностью. Все повторилось: судорога, расслабленность, замедленное дыхание.
Когда Бен отодвинулся, у Уиллы даже не хватило сил запротестовать. Она лежала, распростертая на горячих, влажных простынях.
Теперь бы только не сорваться, думал Бен, стягивая джинсы. Он хотел, чтобы Уилла испытала оргазм еще до того, как начнется настоящий секс. Тогда удовольствие будет сильнее, чем боль.
— Я прямо как пьяная, — прошептала она. — Словно утонула и лежу на дне.
Он хорошо знал это состояние. Кровь стучала у него в висках, страсть требовала высвобождения. Отшвырнув джинсы, он вспомнил, что там, в потайном отделении бумажника, лежал презерватив.
Слава богу, Тэсс обо всем позаботилась. Не вставая, он выдвинул ящик.
— Только не засыпай, — взмолился Бен, услышав ее блаженный вздох. — Ни в коем случае не засыпай!
— Угу, — промычала Уилла, но ей ничего уже не хотелось. Она пребывала в сладостном полузабытьи. Отблеск огня плясал на ее теле золотыми, багровыми и янтарными бликами. Бен с трудов оторвался от этого зрелища, чтобы закончить возню с презервативом.
— Ты что, снова будешь меня там трогать? — поинтересовалась Уилла.
— Буду.
Ему понадобилось все самообладание, чтобы не торопиться. Бен ужасно нервничал, внутри у него все сжималось.
— Ты так нужна мне, — прошептал он.
Это признание дорогого стоило. «Нужна» — это больше, чем «хочу».
— Будь моей, Уилла. Держись за меня и будь моей. Она послушно обняла его, и он вошел в ее тело.
Бену больше всего хотелось дать себе полную волю, накинуться на Уиллу, как изголодавшийся жеребец на кобылу. Но он заставил себя двигаться как можно медленней, уперся руками в подушку и, не отрываясь, смотрел ей в лицо. Заметил на нем сначала удивление, потом удовольствие и наконец жар истинного наслаждения.
— Чудесно, просто чудесно, — тихо повторяла Уилла.
Она рассталась с невинностью без малейших сожалений, на губах ее играла улыбка. Бен же думал только о том, что эта женщина действительно ему очень нужна. Уилла прочла это в его глазах, увидела в них свое отражение, утонула в них без остатка.
Когда же Бен наконец зарылся лицом ей в волосы и выплеснул весь свой голод и всю свою жажду, она подумала: это и есть подлинная красота.
— Я и не знала, что все так будет, — сообщила Уилла, лениво перебирая его пряди. — А то бы я созрела раньше.
— Ничего, по-моему, и так получилось неплохо.
Бен дал волю фантазии. Например, было бы чудесно облить Шампанским это прекрасное золотистое тело, а потом слизать языком каждую каплю.
— Я всегда думала, что люди слишком много думают о сексе. Теперь мне так больше не кажется.
— Это был не секс, — сказал он, поцеловав ее в висок. — Сексом мы займемся в другой раз. А сейчас мы с тобой занимались любовью. Кстати, секс недооценивать тоже нельзя.
Она потянулась, потом погладила его по ягодицам.
— А в чем разница?
Бен пока не насытился, возбуждение его так и не улеглось.
— Могу продемонстрировать. — Он ухмыльнулся. — Прямо сейчас?
Она хихикнула, нежно погладила его по щеке:
— Даже быку нужно время, чтобы передохнуть.
— А я не бык. От тебя требуется одно: просто лежи и ничего не делай.
— Ты куда?
Она смотрела, как он встает и идет к двери. Какое красивое у него тело. Да и вообще, голый мужчина, оказывается — очень интересно.
— Я сейчас вернусь, — сказал он и, не одеваясь, исчез за дверью.
Уилла снова потянулась, устроилась на подушках поудобнее.
Кажется, ночь еще не закончилась. Предстоит еще немало увлекательного. Она приложила руку к груди. Сердце билось ровно, мерно, не то что несколько минут назад.
Какое странное чувство, когда мужчина целует грудь, подумала Уилла. Почему-то малейшее движение сразу отдается эхом где-то в утробе.
С ее телом вообще произошла какая-то удивительная метаморфоза: оно попеременно делалось то невесомым, то ужасно тяжелым; то тугим, то расслабленным.
Интересно, может, и внешность переменилась? Что самоощущение стало другим — это уж точно.
После всех испытаний, страданий, горя и страха она наконец-то нашла оазис. Пускай всего на одну ночь. Зато сегодня все, находящееся за пределами этих стен, просто не существует. Нет ни убийств, ни зла, ни реальности.
Завтра все начнется снова. Ранчо, горы и земля охвачены страхом. Но сегодня ночью Уилла будет просто женщиной. Женщиной, которая не пытается отобрать у мужчины поводья.
Когда Бен вернулся, она лежала и блаженно улыбалась.
Много раз Уилла видела Бена без рубашки, любовалась его широкими плечами, мощной спиной. А однажды даже подглядела, как он, Адам и Зак купаются голышом.
Но тогда ей было двенадцать лет, с тех пор многое переменилось. Из мальчишки Бен превратился в мужчину, красивого и сильного. Вид его тела волновал и возбуждал ее.
— Ты хорошо смотришься в голом виде, — искренне сказала она.
Бен замер с бокалом в руке и ответил:
— Ты тоже ничего.
На самом деле она выглядела просто потрясающе: раскинулась на постели, не думая о скромности. Волосы перепутались, глаза горят огнем, одна рука небрежно постукивает по бедру в такт музыке.
— Прямо не верится, что у тебя нет в этих делах никакого опыта, — сказал он.
— Я хорошая ученица.
Он медленно, зловеще улыбнулся.
— Сейчас посмотрим.
— Вот как? — Она заинтригованно посмотрела на него. — Что ты там такое придумал, Маккиннон?
— Это шампанское. — Он поставил бутылку на столик. — А это бокал.
