Грязная жизнь (ЛП) - Аврора Белль

Потерянная в своей голове, готовясь к тому, что должно произойти, я пропускаю начало суматохи. Громкие мужские голоса орут, и начинается борьба, мебель, скрипя по полу, ломается, и крики боли наполняют воздух.

Это неважно.

Я приняла решение, мой разум оказывает мне единственную милость, и я перестаю дышать.

Проходят болезненные минуты, и мои лёгкие горят.

Это значит, что смерть займет так много времени.

Земля подо мной рассыпается. Звезды надо мной падают, разбиваясь при ударе. Море бушует, и я чувствую, как мой корабль опрокидывается, медленно погружаясь в темные глубины яростного океана.

Но затем в темноте раздается незнакомый голос, свет ведет меня домой, и меня опускают на холодную землю.

— Ана? Ана, бл*! Очнись. Черт, проснись. Живи, черт возьми!

Голос звучит снова, и, хотя он становится приглушенным, в момент, когда моё сознание проваливается в темноту, его слова проникают в мое обледеневшее сердце.

— Живи. Давай, девочка, дыши. Сделай это. — Он держит меня крепко, раскачивая моё безвольное тело, он умоляюще шепчет слова прямо мне на ухо: — Если ты не можешь сделать это для Юлия, сделай это просто назло этим ублюдкам.

Происходит внутренняя борьба, мой разум борется с моим телом, и эти слова эхом разносятся в моей голове, кажется, навсегда.

— Живи, чёрт тебя побери!

Потом происходит что-то странное.

— Давай, девочка, дыши.

Что-то твердое надавливает мне на грудь, снова и снова, пока, наконец, мои глаза не распахиваются. Мой рот расширяется в беззвучном крике, и мои легкие открываются.

— Сделай это назло этим ублюдкам.

Сверкает молния.

И я снова дышу.

Глава 49

ТВИТЧ

Подкрасться к спящему Джио Гамбино было очень приятно. Мы с Эвандером осторожно приблизились, ожидая непредвиденного, но мудак спал.

Когда я ударил его пистолетом по голове, он проснулся от неожиданности, засуетился, сдернул с себя одеяло и заорал:

— Какого хрена? — Когда он наконец сел, Эвандер включил свет, перед нами предстал Джио Гамбино с окровавленным и маниакальным лицом, схватился за свой ушибленный лоб, словно капризный ребенок. Джио уставился на Эвандера и прорычал: — МакДиармид, ты не должен приходить в дом к парню посреди ночи, не говоря уже о том, чтобы бродить по его комнате, ты, невоспитанный ублюдок!

Из-за балаклавы, закрывающей большую часть моего лица, Джио Гамбино не мог видеть, как я скривил губы, но он услышал мой рык, и когда посмотрел на меня, его гнев немного поутих, и он понял, что попал в переделку. Взяв себя в руки, он спокойно спросил Эвандера:

— Что все это значит?

Я не сдвинулся с места, стоял у изножья его кровати, с пистолетом в руке, Эвандер перемещался по комнате, говоря на ходу:

— Я всегда знал, что ты плохой человек. В тебе всегда было что-то не так. Я был не единственным человеком, чувствующим это, но ты — Гамбино, поэтому никто не хотел иметь дело с яростными вспышками гнева, которые могли возникнуть, если бы кто-то заговорил об этом с твоим отцом. — Он замолчал, затем повернулся к нему лицом. — Что-то в тебе не так. — Он подался вперед, ближе к кровати. — И когда я услышал, что Алехандра Кастильо пропала, я не думал, что это сделал ты. — Эвандер посмотрел на меня с холодной улыбкой. — Я подумал: «Он не настолько глуп. Не единого шанса, что это он украл ее».

Мой голос немного приглушен маской:

— Однако он это сделал.

Эвандер кивнул один раз в подтверждение.

— Однако он это сделал. И изуродовал ее.

Джио покачал головой в неверии.

— Поэтому ты здесь? Из-за нее? — Он коротко рассмеялся, прежде чем его лицо исказилось. Он поднялся и схватился руками за волосы, дергая их в абсолютной ярости, а затем прорычал: — Что, бл*дь, все в ней находят?

— Где она? — спросил я, но больше было похоже на требование.

Джио закрыл глаза и глубоко вдохнул, а затем медленно выдохнул.

— Ты должен понять, это ее вина. Это из-за нее. Она отняла у меня брата, и умрет за это.

Эвандер нахмурился.

— Нет, Джио. Все, что она сделала, это прекратила ежедневные пытки, к которым вы с Дино ее приучили. Если бы я только знал… — тихо произнес Эвандер. — О да, теперь все раскрылось. От этого не скрыться. Твоя семья была полностью уничтожена за неуважение, которое ты проявил. Это не она, Джио. Это ты. Если тебе нужно возложить вину на кого-то, посмотри в зеркало и найдешь виновного.

Джио качает головой в знак несогласия, и я спрашиваю более твердо, чем в прошлый раз:

— Где она?

Глаза Джио распахиваются.

— Ты хочешь ее? Отлично. Бери ее. — Его губы кривятся в отвращении. — Забирай ее и убирайся из моего дома, — он ухмыляется, словно произнес, какую-то шутку. — Она в подвале. — Когда мы не двигаемся с места, он смотрит на Эвандера. — Ну? Забирай ее и отъ*бись.

Из кармана Эвандер достает черные кожаные перчатки, надевает их, затем достает из куртки пистолет. Обращается ко мне:

— Что делают с бешеным псом?

Мой ответ прост:

— Пристреливают его.

Эвандер наклоняет голову.

— Точно, хорошо. Но я не собираюсь убивать этого. — Глаза Джио застывают, и Эвандер усмехается: — Нет. Я его просто заткну.

Затем он поднимает пистолет и нажимает на курок, дважды.

Гамбино кричит в агонии, когда его коленные чашечки разлетаются на куски.

Не обращая внимания на его вопли и крики, мы с Эвандером связываем его, словно свинью.

Я стою позади Максима Никулина, мое тело дрожит от ярости. Он еще не заметил, что у него компания.

Маленькая женщина, привязанная к большому деревянному кресту, неузнаваема. Ее лицо распухло, под глазами черные синяки, и в добавок ко всему, из-за этого больного ублюдка у нее зазубренная рана по всему лицу.

Я не знаю эту женщину, но, если Юлий выбрал ее, это все, что мне нужно знать. И сейчас с ней жестоко обращаются.

Нет.

Так не пойдет.

С пистолетом в руке молниеносно подхожу и обхватываю шею Максима, применяя удушающий захват. Выронив нож, он начинает бороться. Бьет меня локтями, щипает, пытается сдвинуть с места, но все это только разжигает мою ярость. Не успеваю опомниться, как бросаю его на стол, разбрасывая стулья. Чем дольше борьба, тем больше разгорается моя ярость.

Борьба Максима ослабевает, он начинает задыхаться.

План состоял в том, чтобы оглушить его, связать, а затем передать Блэку. Но находясь здесь с этим безумцем, задыхающимся в моих руках, и смотря на сломленную женщину, помеченную им, понимаю, что в этот момент не смогу воплотить в жизнь свой первоначальный план.

Скорее всего, я нарушу данное Блэку обещание, и, возможно, это будет стоить мне свободы, но я не могу оставить Максима Никулина в живых.

Человек, находящийся в моих руках, теряет сознание и падает передо мной на колени, я опускаюсь вслед за ним. Голова откинута в сторону, я отпускаю его и руками крепко обхватываю его голову. Резко дергаю, раздается щелчок, и я отпускаю его. С глухим стуком он падает на пол, его глаза широко открыты, но скошены, рот приоткрыт, голова склонилась под неестественным углом.

Не раздумывая, подхожу к обнаженной, покрытой шрамами, неподвижной миниатюрной женщине, привязанной к кресту, и ослабляю узлы на ее ногах и руках, спуская ее на землю.

Мое сердце замирает. Такое ощущение, что она не дышит.

— Ана? — Осторожно касаюсь ее лица. Нет. Она определенно не дышит. Паника внутри меня нарастает. — Ана, бл*дь! Не отключайся. Дерьмо, очнись. — Единственная мысль в моей голове — о том, что Юлий обнаружит ее в таком состоянии. Я рычу: — Борись, черт возьми!

Мои глаза закрываются в унынии, когда ее маленькое, вялое тело облокачивается на мое. Она такая маленькая, такая крошечная.

Нет. Она не уйдет без боя.

— Живи. Ну же, девочка, дыши. Сделай это. — Укладываю ее на пол, кладу ладони на грудь и делаю сердечно-легочную реанимацию. Очень долго, но… ничего.