Чужая — я (СИ) - Гейл Александра

— Но на этом мои проделки не заканчиваются, — продолжает Норт, явно удовлетворенный результатом. — Зная, что отец попытается вернуть надо мной контроль, я начал готовиться заранее. Проще всего было начать с Сейди: я занялся ее налогами. И сорвал джек-пот. Где-то раз в месяц она присылала мне по электронке банковские выписки, и я сверял их по датам с текущими делами отца. Со временем разобрался и выяснил: на его имя не зарегистрировано ни одного оффшорного счета. Если запахнет паленым, все проблемы начнутся у Стефа и нашей мачехи. Однажды я решил аккуратно расспросить ее, сколько ей известно о том, что происходит, оказалось, некоторые из счетов открыты без ее ведома и участия. Сейди когда надо не дура (позвонила же она мне, услышав, как отец отдал распоряжение доставить тебя к нему), но только если дело не касается цифр. Конечно, если все эти махинации вскроются, первой пострадает она, но отцу точно придется в срочном порядке сматываться из страны: рано или поздно докопают и до него. Потому как не надо много ума догадаться, что Сейди вся эта грязь по барабану. У нее один метод решения финансовых проблем. Хотя было бы жаль ее подставлять, конечно… — Норт неожиданно усмехается, не глядя на меня. — Тебе это едва ли понятно, но живя под фамилией Фейрстах, начинаешь очень отчетливо понимать, что значит фраза «меньшее зло». Так вот, возвращаясь к Хопсу: если понадобится, я обнародую финансовые махинации отца. И это будет ответом на правильный вопрос, по какой причине он отпустил тебя из своего дома сегодня ни с чем. Забавно, для того, чтобы дать тебе понять, как я приехал так быстро, и объяснить отцу, что случится, если он не прекратит свои игры с тобой, мне потребовалось сказать одно и то же имя.

— То есть он знал, что ты делаешь?

— Он определенно знал. Но не верил, что я пойду с этим против него, ведь и он в ста процентах случаев был на моей стороне. А готовить запасные аэродромы для нашей семьи — норма. Отец скорее гордится этой моей способностью, чем наоборот. Просто он никогда бы не подумал, что в числе моих планов «Б» окажешься ты.

Норт невозмутимо пожимает плечами. Однако я вижу, что это решение далось ему отнюдь не просто. Как бы то ни было, Говард его отец. И мне это абсолютно понятно, иначе почему я до сих пор не пошла в полицию заявить на свою мать? Мы не выбираем родителей, и тем не менее генетически запрограммированы их любить. Какими бы ужасными они ни были.

— Что мы скажем Хопсу? — спрашиваю я.

Губы Норта складываются в улыбку.

— Мы, Тиффани?

— Конечно, мы. Ты же не думаешь, что я рисковала ради твоего брата, но спрячу голову в песок, как только речь зайдет о тебе?

— Конечно нет. Стоит Тиффани Райт почуять неприятности — она тут как тут.

С этими словами он опрокидывает меня на кровать и глубоко целует. Ровно на двадцать секунд меня отключает от действительности: все проблемы начинают казаться далекими и надуманными. Однако Норт отстраняется, но недостаточно, чтобы позволить мне встать или сбежать:

— И все же ты должна понимать, что впереди самое сложное. Выйти из тени с такой историей не будет просто. На оставшееся от предвыборной кампании время нам с тобой и Стефаном придется превратиться в звезд реалити-шоу. Люди отнесутся к этому совершенно по-разному, учитывая противоречивые заявления в прессе, приписывающие тебе роман то со мной, то со Стефаном, то вообще с нашим отцом. Будет намного менее болезненно, если к тому моменту ты будешь замужем, отсекая все вопросы.

Секунду я ошалело таращусь на Норта, а затем собираю всю силу, чтобы его оттолкнуть. Поверить не могу в то, что слышу.

— Полагаю, ты не Стефана и не своего отца подразумеваешь, не так ли? — Норт выгибает бровь, будто спрашивая, неужели я задала вслух этот очевидный вопрос. — Ты надо мной издеваешься? — спрашиваю я раздраженно. — Месяц назад я послала тебя, помнишь?

— Не то чтобы послала, но в остальном на память не жалуюсь. И, если мне правильно помнится, основанием для этого выступил недостаточный пиетет. По-твоему, я не встал на путь исправления?

В этот момент мне хочется плакать, потому что это, похоже, действительно так. Но за прошедшие сутки жизнь слишком сильно изменилась, чтобы все переосмыслить. Как вообще можно принять такое решение, тысячу раз все не взвесив? Нет, ну конечно после всех перипетий с чертовым кольцом я думала о том, что было бы куда логичнее, символизируй оно отношения с Нортом. Но брак? Не просто проживание в одной квартире, а еще возня с детьми после десятичасового рабочего дня, совместные ужины с родителями (отличный у нас на этот счет прошлый опыт), домик в пригороде (меня аж передергивает) и все решения — пополам. Да боже мой, меня всерьез пугает эта перспектива!

— Я не хочу! — выпаливаю я в панике. — Черт, я понимаю, как именно это звучит, но я правда к такому не готова! Да и мои родители… — Я опускаю голову и качаю ею.

— Мои не лучше. — Норт зеркально отражает мой жест.

— Знаю.

— Тиффани, послушай, по сравнению с тем, что у нас уже было, изменится лишь то, что у тебя появится новая фамилия, и все станет честно и открыто. Даже более открыто, чем ты хотела, но только на какое-то время.

— И все? — переспрашиваю я глупо.

— Все, — явно сдерживая усмешку, отвечает Норт.

— Мне надо подумать.

— Отлично. А пока ты думаешь, Стефан соблаговолил одолжить нам свою сауну. Говорит, должно стать лучше.

— Постой, — говорю я хрипло, облизнув губы. — Прежде, чем я начну думать… Ты хоть любишь меня? Или любил? Или...

— А неужели ты не знаешь? Я влюбился в тебя в тот момент, когда понял, как ты меня продинамила на вечеринке. И сходил с ума, думая, что ты переспала с моим братом. Я иррационально жалел, что не оказался на его месте, хотя и понимал, что попробуй ты добиться выигрыша честным путем, я бы развернул тебя еще на подходе. Когда я нашел то видео на твоем телефоне, я чувствовал себя настоящим мазохистом. И не поверил своим глазам, осознав, что ты прокатила Стефа тоже. С того самого дня у тебя не было против меня ни единого шанса. Я бы в любом случае придумал способ тебя добиться. 

— И все равно был со мной так холоден, что порой хотелось уйти, — это не вопрос.

— А ты не подпускала меня к своей семье, в то время как я видел на твоем теле следы физического насилия. И делала вид, что все хорошо. Я ждал, что ты об этом заговоришь. Но этот секрет ты доверила не мне, а моему брату. По крайней мере, я был уверен, что писала ты ему об этом. До того, как Мэри прислала мне фото. 

Он почти невозмутимо пожимает плечами, хотя полностью застарелую злость ему скрыть не удается. И мне приходится опустить голову, признавая за собой эту вину. Я могла бы сказать ему, что знаю, как все было у них с Мэри на самом деле, но не думаю, что это теперь важно. Или не важно именно в разговоре о доверии. Хотя, конечно, мне легче!

— Все равно… больше никогда не смей со мной так поступать, — говорю я, обнимая себя руками. — Я в эти ваши игры с дележкой территории играть не стану.

— Я знаю. И я никогда тебя об этом не просил.

Мне приходится откашляться и свернуть разговор, в котором радость смешалась с чувством вины.

— Что ж, сауна, — возвращаюсь я к прежней теме.

Прислушавшись к ощущениям, я обнаруживаю, что, когда немного отвлеклась, — уже полегчало. Но стоит подняться на ноги — накатывает дикая слабость. Так и тянет прилечь снова.

— Стефан говорит… Так Стефан говорит или Стефан с тобой не разговаривает? — прищуриваюсь, скрывая слабость.

— Написал мне в WhatsAp. Он принципиальный.

С этими словами Норт подхватывает меня на руки. От неожиданности я вскрикиваю и намертво вцепляюсь в его шею.

— Поставь! Ты уронишь меня!

Это я, конечно, памятуя о чае, который пила не одна, а в компании. Так-то пусть таскает сколько хочет. Это даже приятно.

Но Норт мои опасения игнорирует и уже несет меня по коридору, а затем дальше — вниз по лестнице, к кухне. От одного взгляда на стол (странным образом не пострадавший), я краснею снова.