Галина Врублевская - Вальс одиноких
Похороны подходили к концу. Уже были сказаны все речи. Провожающие толпились вокруг вырытой могилы, переминаясь с ноги на ногу. Мороз крепчал Смешанный с землей снег возвышался вокруг ямы, куда опустили гроб, – будто Валерия специально отгородилась от мира живых. Присутствующие бросили суховатые комья смерзшейся земли, рабочие засыпали могилу, и все стали расходиться. Анна так и не появилась.
Глеб страдал от шумных поминок: чужие люди, равнодушные взгляды… Незнакомый ему поэт вел себя просто разнузданно, вопил какие-то песни, стучал кулаком по столу. Петр, измученный за эти дни хлопотами и алкоголем, забылся тяжелым сном на кровати покойной. Глеб выскользнул из квартиры Никто не заметил его исчезновения.
Засунув руки в карманы, с обнаженной головой, Глеб брел вдоль Фонтанки, не замечая мороза. Ветер дышал ему в спину, а затем обогнул и заскользил по замершему руслу реки. Глеб безнадежно отстал. Он медленно приближался к дому, где прежде жил с Иветтой, а теперь с Анной. Ну почему, почему Анны не оказалось рядом в самый необходимый момент?
Поначалу жизнь с ней казалась Глебу нескончаемым праздником. У них собирались молодежные компании, и Глеб обнаружил, что сам еще не стар.
За годы брака с Иветтой он преждевременно лишился многих радостей жизни. А с Анной было весело. Вспомнилось новогоднее торжество. Пришли брат Анны с женой, их общий друг Роман, охранник Леха с новой девушкой. Глеб пригласил лишь психолога Мишаню. Праздник был по-молодежному шумным. Тридцатилетние гости, сняв галстуки, оставив на работе серьезный вид, а дома детей, вели себя как подростки. Громкая музыка, смех, два десятка надувных шаров под потолком – нынче они вошли в моду… Стрельба шампанским перемежалась запусками фейерверков в окно. Цветные огоньки, перелетая через Фонтанку, гасли в Летнем саду. Власти обещали вот-вот сделать подсветку, но пока зимний Летний сад тонул в потемках, как чужая душа. А здесь, в квартире, все казались друзьями – с прозрачными мыслями и чистыми помыслами. В комнатах и коридоpax целовались парочки. Не то чтобы возникали тесные отношения, так, смеха ради. Но на полчаса закрытая дверь в ванной наводила на мысль, что кто-то развлекается более основательно. Аня, обняв одновременно Романа и Алексея, качалась на их сцепленных руках. И Глеб не остался без внимания, на его шее повисла девушка Алексея – то ли танцевала, то ли предлагала себя. Глеб давно, по требованию Анны, сбрил бороду и сейчас мало отличался от остальных гостей. Он был молод и полон оптимизма. Глеб сокрушался, что Валерия не успела познакомиться с Анной. Наверняка у них будет все как положено: и дети, и дом, и отличные развлечения. Ему так не хватало одобрения сестры!
Неуместное после похорон воспоминание о веселье заставило Глеба почувствовать себя виноватым. Но это обычное свойство людской психики: возбуждаются всегда полярные мысли. Особенно если человека свербит несчастье, от которого он подсознательно бежит. Снова вернулась обида на Анну. Будни с ней складывались не так замечательно, как праздники. Постепенно Глеб осознал, что традиционный секс Анне неинтересен. Она искала малоподходящие для занятий любовью места, шла на сознательный риск. Ей нравилось унижаться перед Глебом. Она напрашивалась на пощечины, ползала у него в ногах, требовала, чтобы он использовал жгуты, привязывал ее к кровати. У нее был целый арсенал ухищрений для занятий любовью. Глеба смущали эти экзерсисы. Хотя в жизни он был склонен к различным экспериментам, в сексе все-таки предпочитал естественность. Но Анна была неутомима. Однажды принесла из секс-шопа черные наручники и нагайку, велела употребить их.
Глеб был озадачен. Как-то на работе он, улучив момент, подошел к Михаилу. Не называя имени Анны, он спросил, что делать, если партнерша склонна к мазохистским играм. Она пытается сделать из него «господина», а сама на время любовных утех превращается в «рабыню». Михаил уточнил некоторые детали и сделал заключение: «Должно быть, по жизни это сильная, волевая женщина. Такие в любви стремятся к унижениям. В характере всегда уравновешиваются крайности: внешние и внутренние проявления стремятся перебороть друг друга». Михаил посоветовал вывести наружу стремление женщины к самоотдаче, дать осмысленное наполнение ее жертвенности. Легко сказать, думал Глеб, вывести наружу. А как это сделать?
Глеб подошел к дому, и почти сразу же под соседней аркой их широкого, сдвоенного двора показались Анна и Алексей. Они весело о чем-то переговаривались. Анна заметила Глеба и непринужденно помахала ему рукой. Сказала, что за три ночи и три дня перенастроила локальную сеть их колледжа, зато теперь они могут гульнуть. Глеб хмуро посмотрел на Алексея, затем на Анну и прервал ее восторги:
– Аня, три дня назад Валерия умерла. Сегодня хоронили.
– Глебчик, сиротинка ты мой, пойдем скорее домой, я тебя пожалею. А ты, Лешак, топай. Спасибо, что проводил.
Алексей беспрекословно выпустил ее руку, повернулся и, накинув капюшон, скрылся в подворотне.
Дома Анна согрела чаю, добавила в него крепкого бальзама и напоила Глеба. Она внимательно выслушала рассказ любовника о последних часах умершей, потом уложила его в кровать, накрыла одеялом и села рядом как мать, как сестра. Сексом они в эту ночь не занимались.
13
Когда Бузыкин вернулся из санатория, Иветта уже приступила к новой работе. И в этом было ее спасение: семейное общение свелось к минимуму. Прошло почти полгода, как Иветта связала свою жизнь с Георгием Андроновичем, а душа ее так и не успокоилась. Банальную истину, что от себя не убежишь, Иветта познала на собственном опыте. Г На улице потеплело, появились первые приметы весны: глыбы заледенелого, черного от сажи снега по обочинам тротуаров. Вопреки обыкновению снегоуборочные машины торопились вывезти эти осколки зимы в отвалы: близилось трехсотлетие Санкт-Петербурга и город поспешно чистили и мыли. Георгий Андронович, как и надеялась Иветта, стал после операции покладистее и безразличнее. Он быстро сжился с положением пенсионера и теперь наслаждался теплыми днями в парке. Нашел себе и подходящее занятие: сражался с другими пенсионерами в шахматы и нередко хвастался Иветте, что выиграл на молочишко. И эти выигрыши оказывались не лишними: в семье начались проблемы с деньгами. Теперь было два скромных источника существования: пенсия Бузыкина да Иветтина зарплата в бассейне.
Как-то Иветта поинтересовалась, не осталось ли у Бузыкина накоплений: нечем платить за квартиру. Муж театрально развел руками: да, были деньги, но инфляция почти все съела. В свое время он успел купить машину, однако той по доверенности пользовался зять. Другие свидетели былого благополучия теснились в квартире: мебель, бытовая техника. Но не продавать же то, что стало частью повседневной жизни? И потому вопрос о расходах вскоре стал главной темой семейных раздоров. Бузыкин требовал, чтобы Иветта отдавала ему свою зарплату, мотивируя это тем, что он самолично ходит за кефиром и хлебом. Тут взбунтовалась Иветта: лишаться на склоне лет самостоятельности было невыносимо. Она даже пригрозила, что уйдет от него. Уходить Иветте было некуда, не в семью же дочери и Глеба, на пытку себе. Однако угроза испугала Бузыкина, он тут же отступился. Но ссоры по поводу мелких трат продолжались.
