Пола Сторидж - Желтая долина, или Поющие в терновнике 4
Немного подумав, Джастина спросила неуверенно:
– Удовольствие?
Роджер воскликнул – так громко, что сидевшие за соседними столиками обернулись и с удивлением посмотрели на него, а официант недовольно нахмурился.
– Да, да, именно. Ведь любой человек – не станем скрывать этого – живет потому, что хочет получать удовольствия. Пока у него есть хоть какие-то потребности, желания, он будет жить. Да, миссис Хартгейм, не надо быть ханжами, люди живут только для одного – для удовольствия! Это и есть цель и смысл жизни, это – главный рычаг всех их поступков! Сколько преступлений, сколько лжи, гнусности, подлости, сколько измен совершается ради удовольствий – порой минутных.
Джастина кивнула – ей почему-то вспомнился последний разговор с Лионом, когда он делился соображениями покойного О'Коннера, удивительным образом перекликавшимися с записями кардинала де Брикассара.
– Люди могут идти на преступления и по другим мотивам… И удовольствие тут – не самое главное. Например – ради какой-нибудь идеи.
По мнению Роджера, его собеседница, которую Он уважал за ее ясный и практичный ум должна была прекрасно понять, что же он имеет в виду…
В этот момент к столику подошел официант.
– Слушаю вас.
Улыбнувшись, Роджер поднял глаза на Джастину и поинтересовался:
– Ну, миссис Хартгейм, что бы в этот вечер доставило вам наибольшее удовольствие?
Неожиданно перед глазами Джастины вновь возник Питер Бэкстер. О, это просто какое-то наваждение! А ведь Сол по-своему прав: да, каждый человек действуют сообразно тому, как он представляет удовольствия. Стало быть, мысли о Питере ей приятны – так ведь получается, иначе бы она не вспоминала о нем. Питер доставил ей столько приятных минут – человек никогда не станет воскрешать в своей памяти то, что было бы ему неприятно. Ситуации, в которые даже мысленно не хочется возвращаться, любой человек старается поскорее забыть. Джастина прикусила нижнюю губу.
Роджер, поняв ее замешательство по-своему, обратился к официанту:
– Мне, пожалуйста, двойной бурбон и кофе, а миссис – какого-нибудь легкого вина… И, пожалуй, тоже кофе… Вы не против вечернего кофе, миссис Хартгейм?
– Кофе так кофе.
После того, как заказ был принесен, Роджер Сол заговорил. Но Джастина думала о своем.
Конечно, доводы Сола были убедительны и неоспоримы – настолько, что это пугало ее.
Как, неужели я тоже создана для того, чтобы доставлять кому-нибудь удовольствия? Может быть – Лиону? Хорошо, пусть будет так.
Точно так же, и он, наверное, считает, что я пришла в этот мир, чтобы дать ему радость…
Если Лион одним только своим существованием доставляет мне такую радость, значит, – удовольствие… Не все ли равно, как это называется? И для чего тогда думать об этом?
А Питер?
И тут на лицо Джастины набежала тень. Но мысли были неотвязны, и воспоминаниям о Бэкстере она обязаны была Роджеру – ведь он своими рассуждениями о том, что есть удовольствие невольно вызвал их у Джастины…
Роджер с улыбкой явного превосходства глядел на размышляющую собеседницу.
– Ну, миссис Хартгейм, что вы скажете? – спросил он, допивая бурбон.
Тяжело вздохнув, она промолвила:
– Наверное, ты прав… – сделав небольшую паузу, она почему-то, совершенно вопреки своим мыслям, добавила:
– Только… Я никак не пойму, какое отношение все это имеет к нашим баранам… – процитировала она ставшее крылатым выражение из одной классической пьесы. – То есть, конечно же, к твоим лошадям…
– Самое прямое…
Джастина внимательным, немигающим взглядом смотрела на него – конечно же, теперь ей безразличны были и предмет увлечения Сола, и, по большому счету – сам этот разговор.
Однако она так не хотела вспоминать Питера, так не хотела возвращаться домой к Лиону, что была рада говорить со своим студийцем о чем угодно.
– Не пойму…
– Конечно же в наш стремительный век, век компьютеров, космической связи и всего прочего, – он вновь процитировал недавнее высказывание Джастины, невольно копируя ее интонации, – в наше время от лошади нет никакого практического толка. Добраться из Оксфорда в Лондон можно куда быстрее на экспрессе или на вертолете, чем верхом. Но – странное дело – я, понимая это, все равно отдам предпочтение милому животному… Не могу понять, почему они доставляют мне такое удовольствие – когда я думаю о них, у меня становится светлее на душе… Наверное, я унаследовал это пристрастие от своего отца… Он ведь тоже помешан на лошадях. И теперь, к старости, его страсть проявляется все с большей силой…
Роджер немного помолчал, а затем добавил:
– Я иногда хочу представить себя в старости… Особенно, когда смотрю на своего отца. Неужели я сам когда-нибудь буду таким, как он? Знаете, старость, или как ее еще называют – пора зрелости – очень странная вещь… Когда-то очень давно, когда я был еще подростком, у нас был сосед – он торговал автомобилями и весьма преуспел в этом занятии… У него был шикарный дом в аристократическом районе… Он был выдающимся торговцем – если таким можно было стать во время экономического спада. И вот, когда этот человек скопил порядочный капитал, он ушел, что называется, на покой… К тому времени ему было что-то около семидесяти… И что же вы думаете?
Джастина, которой была совершенно не интересна судьба какого-то там торговца автомобилями, соседа семьи Сола, тем не менее спросила – только для того, чтобы не думать о другом:
– И что же?
Роджер продолжал:
– Он очень быстро покатился, что называется, под гору… Скорее всего – просто от безделья. За короткое время он просто-напросто спился… Да, я как теперь помню: этот несчастный старик весь день проводил в баре напротив, весь день, с раннего утра до позднего вечера, налегая на виски… И в очень короткое время он умудрился пропить все, что у него только было – дом, счета в банке, акции… Просто уму непостижимо, как это у него получилось! Джастина задумчиво спросила:
– К чему это ты мне рассказываешь?
– А к тому, – голос Роджера неожиданно зазвучал нравоучительно, – что этот человек почувствовал себя стариком, решил, что жизнь прожита и ему теперь ничего не остается… Грубо говоря – у него нет ничего, что приносило бы удовольствие. Он не мог найти нужной отдушины. Но он все равно нашел ее – в виски… В жизни каждого человека лейтмотивом проходит одно и то же – удовольствие, удовольствие… И если он не находит его в тех вещах, которые приносили ему это удовольствие раньше, ему суждено погибнуть…
Они поговорили о таких, казалось бы, отвлеченных вещах, еще некоторое время, после чего Джастина посмотрела на часы и воскликнула:
