Любовь это иллюзия тебя - Лилит Мун
Единственное, что я хотела сейчас, это понять.
Куда делась моя неловкость? Не могу сказать, что чувствую себя уверенно, но уж точно не наоборот. Я покрутилась вокруг своей оси и не могла остановиться. Я слишком чудно выглядела, но в этом была своя красота, я была красива.
Я всю жизнь считала, что не могу выглядеть привлекательно и смеялась, когда мне делали комплименты.
Внутри я ощутила легкость, словно мне необходим этот наряд на всю жизнь, чтобы не сомневаться в словах других. Я никогда не ощущала такого, мне страшно, что я больше никогда не смогу почувствовать себя так, словно действительно сбежала с обложки журнала. Черт возьми, да я вся порхаю, так себя ощущают люди, которые любуются собой и не ненавидят каждую клетку собственного лица?
Я вышла из комнаты и встретилась взглядом сначала с Энни, которая разговаривала с фотографом, но затем замолчала увидев меня. Сначала я испугалась, но когда ее глаза засветились, я расслабилась, ей нравилось, кажется даже сильнее, чем мне.
Затем мама, она элегантно просматривала журнал и подняла на меня глаза, я увидела хитрую улыбку, прежде чем меня забрали вновь и вывели в очередь с моделями, почему моя мать не останавливает всех, она ведь знает, что я не модель. Я начинаю хмуриться и напряжение в моей груди распускает свои корни, вновь парализуя мое тело, почему все ведут себя так, будто… Будто я должна быть здесь?
Заиграла песня Woodkid — run boy run.
На освещенный зеленый хромакей вышел парень, тот самый альбинос, который посадил меня на кресло.
Кейден выглядел уверенно, хотя это не удивительно, ведь он работал в этой сфере. Он вставал в разные позы, его торсы открыт, а снизу были черные классические брюки, на его плечах и волосах лежал искусственный снег, а кожа светилась в голубых блестках.
Вспышки, шум, восторг, музыка, все слилось в один звук, но в моих ушах играли барабаны.
Теперь играет песня. Hard times-Paramore.
Вышла девушка, у нее темно-каштановые волосы, а на теле я заметила следы от псориаза, но она все так же была уверена, ее образ был олицетворением кровавой принцессы. Несмотря на свои недостатки, она ощущает себя спокойно и изящно взмахивает руками, словно сражается на мечах с тенью. Ее тело обхватывала темно-красная бархатная ткань, которая оголяла руки, ноги и талию.
Снова звуки идут по кругу.
Следующая песня — HOT TO GO!Chappell Roan.
Теперь перед объективом красуется афро-американка с витилиго, я встречаюсь глазами с Кайденом, который подмигивает мне и до меня доходит смысл его слов ранее.
Сегодняшняя тема про красоту, которая не подходит под стандарты, люди, которые обычно не ощущают себя привлекательно. Мой ступор усиливается и я начинаю вся гореть, меня не должно быть здесь, я не такая, как они, это не правильно. Все мои проблемы, только в моей голове. Я эгоистично считала, что я другая, что во мне нельзя разглядеть красоту, пока другие смогли перебороть рамки общества и увидеть в себе красоту. Потому что так должно быть и каждый красив по своему.
Теперь музыка стихла, а та самая женщина ведет меня за руку, оставив прямо перед камерой.
К моим глазам подступают слезы, я вижу, как объектив направлен на меня, яркие белые вспышки заставляют меня жмуриться. Я не стала раскованнее и увереннее из за одежды, нет. Да, я увидела себя с другой стороны, да, я возможно немного задумалась над своей самооценкой, но устраивать мне фотосессию это подло. Я предательски оглядываю маму, которая удивлена моей реакции и Энни, которая в ужасе смотрит на то, как меня сейчас словно вырвет. Она понимает, что мне нужна помощь и подбегает ко мне, взяв меня за руку, Миллер бежит в сторону выхода, игнорируя взгляды и протесты окружающих, даже мамы. Я благодарна ей.
Почему человек, которого я знаю несколько месяцев, понимает меня лучше, чем собственная мама?
Не смотря на то, как сильно я остолбенела, мои ноги автоматически двигаются за Энни, она молчит, но ее взгляд говорит о многом и сейчас, она готова убивать.
— Спасибо… — Шепчу я, когда мы оказываемся в лифте.
Глава 27
Корнелия
Мама:
Дорогая Корнелия, я хочу, чтобы ты выслушала меня и поняла, что я не хотела сделать тебе плохо, приезжай в Нью-Йорк, мы поговорим. Пресли тоже хочет с тобой увидеться.
Я сжимала свой телефон в руке и перечитывая сообщение уже десятый раз, за последние три дня. Ровно с того момента, когда мы покинули этот гребанный город.
Я ждала Вини, стояла возле ворот на заднем дворе университета, у меня была нестандартная просьба к нему и я заранее готовилась к отказу, кажется, что этот ответ меня устроит больше.
— Привет. — Резко произнес Хадсон у меня из-за спины, отчего я легонько испугалась.
Развернувшись к нему я непроизвольно улыбнулась, он был в черных спортивных штанах и сером пальто.
— Здравствуй.
Он улыбался мне своей беззаботной улыбкой, но я смотрела только в голубые радужки его глаз. Винтер нахмурился, когда заметил мое беспокойство.
— Что стряслось? — Спросил он с большим энтузиазмом.
— Я хотела спросить у тебя, не хочешь ли ты поехать со мной в Нью-Йорк? — Осторожно спросила я, переминаясь с одной ноги на другую.
Плечи Вини заметно расслабились, но замешательство в его взгляде все еще не собиралось уходить, я знаю, что странно звать своего друга в другой город, но Энни дергать я не хочу.
— Кажется вы с Энни уже были там на этих выходных.
— Да, но случился казус и мне необходимо вернуться, опять на выходных. — Ответила я и еще сильнее сжала телефон в своей руке.
Мое дыхание остановилось тогда, когда Хадсон неожиданно положил свою ладонь мне на макушку и начал играть с волосами, массируя мою кожу. Я ответила ему хмурым взглядом, а он усмехнулся и вернул свою руку на место.
Я сделала глубокий вздох, отбрасывая все мысли назад.
Не время.
— Когда? — Ровным голосом спросил Вини, будто, только что не заставил мои легкие на время прекратить свою работу.
— На выходных.
На волосы Винтера упал листок, который пролетал мимо из-за сильного ветра, он даже не заметил этого. Я поднялась на носочки и я постаралась смахнуть мешающую листвую. Хадсон немного нагнулся, чтобы помочь мне. Нежно я взяла в руки листок и выкинула его в сторону, но из-за порыва ветра, он так и не опустился на землю.
— Спасибо. — Прошептал он, глядя
