Алекс Стюарт - Фиктивный брак
А от Траверса, по-английски скрытного и молчаливого, сверх признания, что случилось «недоразумение», не приходилось ждать объяснений. И светский Джеффри забормотал слова благодарности.
— Не стоит благодарить меня, — отвечал Траверс, — спасибо, что подвезли жену…
Губы Джой с досадой сморщились при слове «подвезли».
Бедный Джеффри! Не успел его гибкий ум романиста оправиться от первого шока, как получил следующий удар.
— Ну, что ж, спокойной ночи, мистер Форд. Мы с женой полетим на «Мотыльке».
Он безмятежно улыбался и говорил так, словно они возвращались с воскресного пикника. Французский граф получил бы дополнительный материал для размышлений о любви англосаксов. Он восхитился бы тем, какой простор дает английский язык для выражения тончайших оттенков, а как они с помощью интонаций придают своим голосам особую характерность островной нации! Например, эта фраза Траверса: «Я отнесу твой чемодан, дорогая. О, благодарю». (Джеффри вытащил дорожный несессер Джой из багажника и передал доктору.)
— Самолет в поле, ярдов триста отсюда. Ты найдешь его, Джой! Я пойду вперед.
И он двинулся вперед. Фигура, которая так внезапно и так эффектно возникла в ослепительном свете фар, теперь удалялась вдоль дороги, становясь все менее различимой. Траверс понимал, что беглецам, может быть, захочется сказать что-нибудь друг другу наедине, и оставил их. В конце концов, несчастный Форд перенес душевное потрясение. Траверс чувствовал, что должен подарить ему эти четверть часа.
Такой жест, пожалуй, удивил бы даже французского графа.
3
Так стояли они на дороге, глядя друг на друга в последний раз. Джой плотнее запахнула свое дорожное пальто, надетое поверх шерстяного платья, которое она каким-то образом натянула на бальное. Джеффри подошел к ней с понурым видом, теряясь в догадках, что нужно сказать сейчас девушке.
— Прощай, Джеффри, — произнесла она с чувством запоздалой признательности. — Ты был необычайно мил со мной в этой сложной ситуации.
— Не я, — пробормотал Форд, стоя с непокрытой головой, в весьма живописной позе и стремясь в манере тоскующего рыцаря Казановы-Галахада пожать ее руку. — Вспоминай обо мне иногда, маленькая Джой.
— Конечно! — воскликнула она, подумав: «Если бы я не получила отставку у этого недотепы, то никогда бы не вышла замуж за Рекса!» — Всего наилучшего!
Джеффри, продрогший, страшно желающий выпить, с последней сигаретой и за тридцать миль от своей комфортабельной спальни, тем не менее считал, что ему невероятно повезло, поскольку это скучное, утомительное и капризное существо собиралось исчезнуть из его жизни навсегда.
— Подожди, — добавил он, — неужели наша жизнь уподобится шуточному стихотворению без заключительной строки?
— Что ты имеешь в виду?
— Что за загадочная история явилась тайной пружиной событий сегодняшней ночи?
— Ты никогда не узнаешь, — сказала Джой с глубоким презрением. — Прощай!
4
Через полторы минуты Рекс Траверс услышал топот маленьких ног, бегущих за ним по дороге.
Глава двадцать пятая
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Как стаи голубей в серебряных лесах,
Кружится тихо звездный хоровод
Над тусклою землею в небесах,
Сопровождая наш полет.
Джеймс Томпсон
Все быстрей секундам счет,
Сердце ввысь меня влечет.
Во все горло закричу:
«Птичка, птичка, я лечу!»
Гичинг1
Как снежинки при порыве ветра, кружились мысли. Джой, когда она бежала по дороге.
«Он собирается на самолете отвезти меня домой, — думала она, охваченная страхом и восторгом. — Вот моя жизнь! Двадцать один год ходила по твердой земле — и вдруг на самолете в небо. Эти летательные аппараты больше всего похожи на порхающих под облаками стальных ласточек…»
Она догнала Рекса на темной дороге, он замедлил шаг, поравнялся с ней, но не проронил ни слова. Снежинки продолжали кружиться у нее в голове.
«Двадцать один год обычной, размеренной жизни… Встреч с разными людьми… Господи, я, кажется, повзрослела. Вообразила, что влюбилась. Бедный старина Джеффри! Думает, что разбил мне сердце… Франция. Вилла для новобрачных… Энни, вы не покажете миссис Траверс ее комнату?.. Письма Рекса, инструкции Мери и дрессировка Персиваля Артура: следи за ногтями, надень чистую рубашку… Никаких приключений! Еще сегодня… нет, вчера я думала, что никогда на такое не решусь. А. теперь минута эта приближается, — ликовала она. — Любовь и полет! А! Вот оно! А вот и „Мотылек“!»
«Мотылек» стоял на площадке, где воздух, казалось, дрожал от вчерашней жары, заполняя ночь запахами дрока и дикой лаванды.
Траверс, поглядев в полумраке на Джой, коротко спросил:
— Ты не испугаешься?
И увидел, как она улыбнулась с гордым презрением. Он вспомнил, как Джой клялась, что никогда в жизни не оставит землю. А через несколько мгновений она покинет ее, оставив запах земли и всего растущего на ней ради упругого, мчащегося воздуха, — и, не произнеся ни слова, он засмеялся.
Рекс достал фонарь. Его луч заиграл на ступеньке нижнего крыла аэроплана.
— Ставь ногу сюда!
Джой Траверс спокойно ступила бы на протянутую через Ниагару проволоку, если бы Рекс потребовал этого. Он закрепил маленькую дверцу кабины; она кивнула головой, показывая, что устроилась удобно; здесь было больше места, чем в машине, а кроме того, был телефон, при помощи которого они могли общаться в полете. Он приладил ей шлем с наушниками, для чего пришлось зачесать назад волосы. Рекс соединил какие-то гофрированные трубки, расположенные с левой стороны кабины, и, прежде чем забраться на сиденье пилота позади нее, произнес слова, показавшиеся Джой невероятно романтическими:
— Ты видишь эти тучи там, наверху, слева от луны? Мы должны подняться и пройти сквозь них.
Она видела, слышала, знала только одно: он здесь, рядом!
Идущая на убыль ночь опять наполнилась постепенно нарастающим шумом. Легкий «Мотылек» быстро побежал по неровной поверхности земли и вдруг незаметно от нее оторвался. С самого начала полета все для Джой погрузилось в мягкое небытие. Земля отступала, падала вниз, уменьшалась; а «Мотылек» поднимался все выше и выше. Ничего не было видно, кроме слабого света, бледной дугой маячившего где-то на краю Вселенной. В ушах гремела дикая, неистовая музыка Эоловой арфы — ветер ревел в креплениях шасси. Она испытывала невыразимое ощущение проникновения в иную стихию; ее захлестывал восторг, который невозможно передать словами.
2
Внезапно до ее слуха донесся голос Рекса, удивительно громкий и близкий:
