Муж в наказание-2. Свобода любой ценой - Лена Лорен
— Согласись, "обезвоживание" звучит красиво на любом языке? — возвращаюсь я к английской речи. — Ты ведь в курсе, сколько человек может прожить без воды?
Смекнув, Игорь начинает дрыгаться как эпилептик. Он безуспешно пытается освободиться от цепей. Чем чаще он это делает, тем туже сковывает себя.
— Что ещё за фигня? Освободи меня... Ты ведь пообещал мне! — жалостливо бормочет он, взывая к милосердию.
Бросаю на него последний взгляд, направляюсь к выходу и пинаю в сторону тазик, что служил подпоркой для двери.
— Сорок. Восемь. Часов, — в издевательской манере проговариваю я.
Не оглядываясь, я тяну тяжелую дверь за собой под истошные вопли Игоря и лязганье металлической цепи.
— Чертов козел! Отпусти меня! Сейчас же! Не смей бросать меня здесь одного! Слышишь? Не смей, паскуда!
— У тебя есть сорок восемь часов на то, чтобы понять, что ты не заслуживаешь большего. Приятного отдыха, Игорь. В аду как-нибудь встретимся, — бросив напоследок, я с характерным скрипом проржавевших петель закрываю дверь.
Плавильня погружена во мрак.
Щелчок замка. Теперь герметичная дверь плотно запечатана.
Этот звук станет последним звуком, который услышал Игорь. Его крики о помощи никто не услышит. Его здесь не найдут. Это место станет его могилой.
С сорока восьмью часами я все же перегнул. Смерть настигнет его гораздо раньше. Ровно тогда, когда в плавильне закончится кислород.
Подохнуть от асфиксии — не самое страшное, что может случиться с Игорем.
Гораздо страшнее остаться в темноте наедине со своими мыслями. Медленно задыхаться, зная, что перед тобой стоял выбор между жизнью и смертью. Но, выбрав для себя жизнь, ты все равно нашел свою смерть. Потому что вмешался кто-то третий и раз и навсегда лишил тебя этого выбора.
Теперь так будет с каждым, кто посягнет на мою семью...
Я возвращаюсь в машину, где на заднем сиденье посапывает Марк. Завожу мотор и отправляюсь в офис Гарнера.
По дороге я прокручиваю в голове одну-единственную мысль — это ещё не конец.
Осталось сделать решающий шаг. Только тогда уже можно будет поставить точку и... начать новую главу.
37. Черно-белое
Диана
Наша жизнь поделена на два этапа. В ней есть начало и есть конец. А все, что между ними — моменты, которыми мы заполняем пустоту, приближаясь тем самым к своему концу.
У кого-то эти моменты похожи на бесконечную радугу, у кого-то на разноцветный калейдоскоп, на сочный холст, а мой же багаж прожитых мгновений все чаще напоминает мне домино.
Одно неверное движение — и мои моменты рушатся. Они падают друг на друга, смешивая белое с черным. Всякий раз я пытаюсь заново выстроить цепочку моментов, но заведомо знаю, что этот процесс займет у меня длительное время, он отнимет кучу сил. И на силах он не остановится. Это может лишить тебя смысла жизни, забрать близких людей, сына...
Однако стоит не забывать, что мы сами пишем свои моменты. Мы сами выбираем краски при их заполнении и разукрашиваем с помощью них свою жизнь.
Но что делать, когда в твоем арсенале остались только белые и черные краски?
Мне не хватает красок на дальнейшую жизнь. Мне не хватит сил, чтобы попросту отделить белое от черного.
Я не хочу. Я выдохлась.
Это была моя последняя белая капля. Я сдаюсь...
Внезапно в комнату цокольного этажа офиса охранного агентства врывается возбужденный Гарнер. По его посеревшему лицу заметно, что у него тоже иссякли запасы красок, но он в отличие от меня еще пока не намерен сдаваться.
— Диана, отставить слезы! Не все еще потеряно! Мне пришли хорошие новости! — заявляет он с порога.
Я тут же подскакиваю со стула, к которому, думала, уже вросла.
— От Эмира? Что за новости? Говори скорее! — выпаливаю я, глодая свои ногти.
Гарнер входит в тускло освещенное помещение и с тенью улыбки протягивает мне телефон, на экране которого высвечивается сообщение от Эмира: "Передай Диане, что Марк у меня. С ним все хорошо. Скоро будем!"
Выдыхаю, рухнув обратно на стул, и даю волю слезам. Все, что копилось во мне в течение этого долгого часа, вся чернота, взявшая в плен мой разум, выливается в самую настоящую истерику. Я не в состоянии контролировать ни себя, ни свои эмоции, чем застаю Гарнера врасплох.
— Может, принести воды с успокоительным? — спрашивает он.
Я кривлюсь, слезы свои утираю с лица и стараюсь отыскать в себе давно уже утраченное равновесие.
— Нет, я уже в норме. Скажи, а от Шаха новостей так и не было? — С надеждой смотрю на Гарнера, а перед глазами стоит безжизненное лицо Анастасии.
Отрицательно качнув головой, он прячет от меня свой взгляд, а после вообще выходит из комнаты.
Знаю, он таит обиду на меня.
Сгоряча я позволила себе лишнего в его присутствии. Когда мы направлялись в офис, которым владеет Гарнер, я наговорила ему ужасных вещей.
"Маркус, я ненавижу твоего сына! Если бы не Эмир, всего бы этого не было! Наверное, ему нужно было погибнуть! Разбиться в том вертолете, пойти на дно вместе с его обломками, чтобы весь этот кошмар закончился раз и навсегда!"
В тот момент я не контролировала себя. Я не думала, что говорю. Я пребывала в полнейшем отчаянии и во всех своих бедах винила только Эмира. А Гарнеру только и оставалось, что молча выслушивать меня.
По идее, сейчас мне должно быть стыдно за свои слова, ведь Эмир справился, причем в довольно короткий срок. Он справился, несмотря на то что я потеряла веру в него и ассоциирую его теперь с черным цветом. Однако мне нисколько не стыдно за себя.
Я по-прежнему нахожусь в шоковом состоянии.
То, что мне довелось увидеть в нашем доме, что довелось испытать, еще долгое время будет преследовать меня зловещей тенью ужаса.
Такое не забывается. Вряд ли подобное можно излечить временем.
От всех этих мыслей меня отвлекает сигнал входящего сообщения.
На столе лежит телефон с загоревшимся на нем дисплеем. Гарнер так торопился удрать от меня, что забыл его забрать.
Беру телефон, на экране которого отображается сообщение со вложенным в него файлом.
Эмир написал: "Полюбуйтесь!".
Без раздумий я "проваливаюсь" в текстовое послание и сразу же открываю вложение. Руки моментально начинают трястись. Сердце в груди отстреливается пулеметной очередью и воздуха становится катастрофически мало.
Картинка долго загружается из-за слабого сигнала. Мне же велено было отсиживаться в подвале.
Я встаю ногами на стул, поднимаюсь на цыпочки и вытягиваю к потолку руку, держа в ней телефон. Так я пытаюсь поймать сигнал.
В какой-то момент мне становится до безумия страшно. Меня посещают дурные мысли вплоть до того, что на этой картинке может быть что-то такое, чего я не смогу вынести.
Когда наконец
