Барбара Виктор - Друзья, любовники, враги
За все время в Париже был лишь один момент, когда она смогла вздохнуть с облегчением, словно получила отсрочку смертного приговора. Когда едва не развеселилась. У нее была намечена встреча с пресс-атташе израильского посольствва, может быть, тот поделится с ней хоть какой-нибудь информацией. Когда она мчалась в такси на эту встречу, у нее не было больших надежд. Если она и приобрела какие-то знания о жизни, то прежде всего о том, что нельзя верить никаким сведениям, касающимся хотя бы намеком международного терроризма. И уж, конечно, нельзя верить людям с Ближнего Востока.
Пресс-атташе встретил ее все за тем же письменным столом, заваленным документами. Выражая свое удовольствие по поводу того, что ему еще раз довелось с ней свидеться, он высказался насчет ее внешности и того, что Тунис, должно быть, пошел ей на пользу. Однако еще до того, как она успела его о чем-либо спросить, он сам задал вопрос.
— Как вы полагаете, кто мог совершить такое ужасное деяние — убить палестинца на глазах всей семьи?
Сначала она приняла это за шутку. К тому же, задав свой вопрос, пресс-атташе дважды прыснул. Когда она поняла, что он серьезен и даже решил, что она купилась на его уловку, то начала вести свою игру. Она пожала плечами и ответила в том духе, что задается тем же вопросом и именно поэтому явилась к нему на свидание. Есть только слухи, и ничего другого, что можно было бы принять в качестве конкретных доказательств.
— Впрочем, молва утверждает, что это были израильтяне, которые убили из мести. Кроме того, есть сведения, что Тамир Карами был последним членом ООП в черном списке, который составила Голда Меир в семидесятых годах.
— Если бы все было так просто, — грустно сказал пресс-атташе. — Если бы мы только могли так же, как наши враги, хладнокровно убивать… — Он встал. — Чтобы Голда написала черный список? — Он рассмеялся. — Господи боже мой, да ведь она была доброй бабушкой!
Он вышел из-за своего письменного стола. Встреча была окончена. Однако прежде чем он довел ее до двери и выпроводил на лестницу, она спросила:
— Кстати, вы случайно не видели передачу, которую я посвятила политическому убийству Карами? Ее как раз показывали вчера вечером.
— Никакого политического убийства, мисс Белль. Тамир Карами был казнен.
Затем он пожелал ей приятных дней в Париже и счастливого возвращения в Штаты. Она промолчала.
Неужели жизнь — это только жонглирование словами? Неужели «казнь» звучит лучше, чем «политическое убийство»?
Впрочем, ей было известно и другое. Предложение выпить кофе означает приглашение позавтракать, а «я тебя люблю» означает «прощай».
30
Воскресным утром в семь часов утра небо над Центральным парком было серым и низким. Температура — где-то на точке замерзания. Саша вошла в парк со стороны 19-й улицы. На Саше были длинный свитер, перчатки, носки и гетры. Шарф прикрывал уши и рот.
Живо взбегая по крутой тропинке, она лавировала между кучек конского навоза и упавших сучьев. Иногда она задерживалась, чтобы бросить взгляд на бездомных, удивляясь, как они переносят такой холод. Завернувшись в газеты и обложившись картонными коробками, они спали под пешеходным мостиком, который вел к музею Метрополитен.
Показалась парочка любителей ранних прогулок верхом. Мужчина с «ковбойскими» замашками, явно переоценивающий свое владение искусством верховой езды, визжал всякий раз, когда бросал свою бедную лошадку на штурм препятствия. Партнерша — не то жена, не то родственница, не то еще кто, — видимо, весьма страдавшая от того, что приходится предаваться спортивным развлечениям в такой холод, выглядела до того жалкой и зажатой, что Саша едва не предложила ей свои услуги, чтобы помочь спешиться и отвести коня в стойло.
Преодолев небольшую горку, Саша оказалсь на беговой дорожке, которая огибала небольшой водоем. На его поверхности плавали грязные куски льда, все еще не растаявшего после недели мокрого снега и ледяных дождей, обрушившихся на город. Беговая дорожка была пустынна на всем своем протяжении, сколько видел глаз. Впрочем, городская сумасшедшая Соня, как обычно, устроилась на корточках у чугунной ограды и, как всегда, выкрикивала:
— Вы меня бросили! Вы меня покинули!..
Однажды Саша упомянула о Соне в разговоре с матерью, и та рассказала, что часто видит ее в магазинчиках на Пятой авеню, где она бормочет то же самое, когда приходит за покупками. Каролина была убеждена, что Соня живет в двухэтажной квартире на Парк-авеню и у нее денег куры не клюют. Она будто бы была первой женой одного мультимиллиардера, который оставил ее, потому что она сошла с ума. Впрочем, это еще вопрос — что раньше: сошла с ума или была оставлена… Какая разница? Отвергнута, значит отвергнута.
Не основать ли нам клуб отвергнутых женщин? Вот о чем подумала Саша, пробегая мимо сумасшедшей.
— Привет, Соня, — проговорила она на ходу, — не горюй! Ушел — тем лучше для тебя!
Саша повторяла эти слова всякий раз, когда видела Соню.
Ветер усиливался. Саша сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, усердно хлопая в ладоши руками в перчатках и добросовестно наматывая свои сотни метров. Нужно лишиться последнего ума, чтобы совершать пробежки в такую погоду. В это промозглое утро попрятались даже крысы и голуби. Перепрыгивая через замерзшие лужи, она добежала до первой лодочной станции, а затем взяла курс на Ист-Сайд. Сама не зная почему, она вдруг обернулась и увидела, что ее догоняет мужчина. Его лицо было закрыто маской и темными очками. Она почувствовала, как на нее накатила дрожь. Не от холода, нет. Она обнаружила, что на этой стороне водоема не видно ни одной живой души. Она и мужчина в маске оказались одни.
«Спокойно, подруга! Спокойно!» — говорила она себе. На улице такой холод, и нет ничего странного, что кто-то решил утеплиться при помощи маски. В самом деле, ей и самой не мешало бы сообразить раньше и приобрести такую маску для той же цели. И не так уж она одинока. — Не далее как через четверть мили ей встретятся коллеги-бегуны с наушниками плееров на головах. Правда, оглушенные пением «Дайер Стрейтс», они вряд ли услышат ее крики о помощи.
Снег падал все гуще. Крупные хлопья медленно опускались на землю. Она прибавила скорости и, наконец, достигла дорожки, которая должна была вывести ее в начало Ист-Сайда. Обернувшись, она заметила, что мужчина также прибавил хода и расстояние между ними заметно сократилось по сравнению с тем, когда она увидела его в первый раз.
Что если он убийца-маньяк, охотящийся за спортивными женщинами? Что если он убийца, который выслеживает одиноких женщин?.. Что если он просто обыкновенный любитель утренних пробежек?.. Нужно двигаться. Движение — это жизнь. Именно этим он сейчас и занимается. Замечательная штука — утренние пробежки. На них отлично оттягиваешься, прекрасно расслабляешься и собираешься с мыслями.
