Райдо Витич - Банальная история
Вот и еще один треугольник: Ольга, Сережа, я. Но в этом я вершина, а в том — Гульчата, Олег, я — лишь одни из катетов.
Видимо правду говорят, что все за нас давно решено, еще до рождения сложено и считано, и мы лишь идем заданным направлением, не осознавая его выверенность чьей-то чужой волей, жестокой рукой. Судьбы? Бога? Неважно. Грустно, что не нами.
Мне стало ясно, что рваться бесполезно, бороться и ломать, и вновь строить. К чему? Ведь ясно, что Олег так и останется с Гулей, и я скорей всего очень скоро забуду о той боли, что он мне причинил. Буду спокойно реагировать на его звонки, улыбаться при встречах и спрашивать — как дела, ничуть не интересуясь этим на деле. Потому что мне будет все равно.
Я буду жить с Сережей. Я, наконец, дам волю своим чувствам и буду делать, что я хочу, а не то, что лучше другим или правильнее по чужому мнению. Я люблю Сережу, он меня, а жизнь так возмутительно коротка, что совершено не стоит тратить ее на глупые условности. Мы будем вместе, возможно, уже с сегодняшнего дня. Я забуду в его объятиях все переживания последних недель. А братьям придется смириться, понять и привыкнуть. В любом случае мы, как и прежде, будем все вместе, одной семьей, своим миром. Навсегда. Как было изначально.
Жизнь наладиться у каждого в этой истории. Потому что теперь, все встанет на свои места, будет так, как было задумано до нас и за нас.
Главное, вовремя это понять…
— Милая моя, Анечка, Анюта…котенок мой, — жарко шептал Сергей. Я безмятежно улыбалась, нежась под его ласками, вслушиваясь в незатейливые слова любви.
Сережа. Сереженька — билось сердце в груди.
Я была абсолютно счастлива вот уже две недели. В моей душе больше не было обид, памяти о зле, горе и разочарованиях. От них ничего не осталось, словно не было вообще.
Теперь в моей душе жила тихая радость, ровная и искристая, как морская гладь летним утром. И ни всплесков, ни спадов, ни волнений, ни тревог. Тихо до слез, очищающих от скверны прежних ошибок и печалей, осветляющих каждый уголок сознания.
Я больше не думала о плохом, я забыла, что такое существует в природе. Может, оно и было, но не со мной и не сейчас, и не потом. Все это уже настолько далеко, что не разглядеть за давностью лет, дней и часов. Минут и секунд, проведенных рядом с любимым, и оттого бесконечных, и в тоже время — коротких, как миг.
Прошлые радости, прожитые мгновения счастья были, что вспышка, мелькнут и погаснут, но не спасут, не обогреют. Теперь они были другими — горели ярко и ровно — им не нужны были дрова надуманных причин для подпитки. Все изменилось — и я в первую очередь.
Я с наслаждением потянулась и посмотрела в окно — февраль сдавал свою власть марту. Завтра он уже канет в лету.
Боже мой, какой длинный месяц. И это его называют самым коротким в году?
А для меня он получился самым насыщенным по диаметрально противоположным впечатлениям и потому длинным, словно год. Еще в начале месяца я буквально лежала на дне горя и отчаянья и не видела пути наверх, а уже в середине не только поднялась, осознала, изменилась, но и взошла на пик того счастья и блаженства, что лишь грезились мне в детских иллюзиях.
И вот уже две недели мы фактически неразлучны с Сережей. Они пролетели, как миг, утонули в неспешных, порой пустых, но так нужных нам разговорах, в любви, которой пропитался мой дом, и каждая клетка наших тел, умов и душ.
Я просто жила, ничего не боясь, ни о чем не тревожась. Даже мысль о том, что братья, наверняка, уже все знают, брела отдельно от меня, где-то на задворках подсознания вместе с мыслью о том, что сегодня прилетают родители. И ничуть не беспокоила. Потому что мне было все равно, что скажут, что подумают и как посмотрят на меня родные, близкие и знакомые. Я вышла из-под их контроля, сняла с плеч гнет ненужных определений, лицемерных мнений и прочей шелухи морали.
Я, наконец, перестала метаться в поисках себя самой и обрела себя, поняла, зачем живу и что хочу. И получила. И ни о чем больше не жалела, не мучила себя плохими предчувствиями. Для них больше не было оснований и повода.
— Ань. Ты когда подашь на развод? — тихо спросил Сережа, поглаживая пальцем мою щеку. Я засмеялась и взъерошила его волосы: каждое утро начиналось с одного и того же вопроса, в одной и той же вкрадчивой манере с просительной интонацией. И ответила, повторяясь в десятый раз:
— Зачем? Разведусь, ты меня станешь к браку склонять.
— А ты не хочешь?
— А зачем? Что нам даст штамп в паспорте, кроме лишних пересудов?
— Ладно, как хочешь. Я просто думал, что ты мечтаешь, чтобы мы зарегистрировались.
— Глупость, Сережа.
— Ну-у…я и не настаиваю, как скажешь. Но развестись, Анюта, надо. Правда, что ты так и останешься Кустовской?
— Стану вновь Шабуриной, что изменится?
— Ничего, — пожал плечами Сергей, обдумав мои слова, и опять полез целоваться.
— Опоздаешь, — предупредила я, придерживая его на расстоянии. Он развернулся, чтоб взглянуть на настенные часы, и довольно заметил, хитро улыбнувшись мне в лицо:
— Не-а, успею. Самолет еще только через два часа. А могут и задержать.
— Не-а, — передразнила его я. — Погода летная, придет, милый, по расписанию. И получишь ты от мамы целую стопку штрафных выговоров.
— Н-да? — вздохнул Сергей и задумался. — Гонишь, значит?
— Ага. Спасаю от длинных тирад по поводу не уважения к родителям.
— А что, я должен, как цирковая собачка, на задних лапках плясать и хвостом пыль мести за сутки до их явления?
— Нет. Ты как раз к самолету успеваешь.
— Ага? — недоверчиво нахмурился Сережа.
— Ага! Давай посчитаем: пока встанешь…
— Час, — кивнул согласно и, увидев специально для него скорченную мину строгой и морально устойчивой тетеньки, вздохнул, скорчил в ответ умоляющую рожицу. — Ну, полчаса.
— Нет, минут десять…
— Не успеем…
Я хохотнула, видя его сомнение и огорчение… и озорной блеск в глазах:
— Попрошу без пошлых намеков.
— Ладно, — согласился легко. — Тогда прямо скажу.
Подхватил меня, перевернул на себя и громко возвестил:
— Я тебя люблю!…
— Но замуж не пойду! — добавила я в тон.
— Ну, вот, я ей про "Свадьбу с приданным", она мне — "Кошмар на улице вязов"!
— Да? Интересненько. У тебя мама с Фреди Крюгером ассоциируется? Не знала. Но в принципе — не удивлена. И полностью согласна.
— Не любишь ты ее.
— Люблю, — кивнула, заверяя. — Но тебя больше.
Сережа фыркнул и, переложив меня обратно на подушку, нехотя сел:
— Блин, Ань, если б ты знала, как ехать не хочется.
— Хочется, хочется, — подтолкнула я его. — Иди в душ, а я завтрак приготовлю, и вперед укатанной дорогой до аэропорта.
