Выбор сердца - Лидия Лукьяненко
— Подожди во дворе, — шепнула она, доверчиво обняв его за шею и поцеловав в щеку, — я все сделаю сама.
Воронов сидел на диване и смотрел на Катю в манеже. При ее появлении он недовольно начал:
— И кто это был?
* * *
Колька вышел во двор. На улице было жарко. Зелень на раскидистых деревьях уже местами пожухла от палящего солнца. Но трава в дальнем углу двора была все еще свежей. Над ней сохло влажное белье, вода с только что выстиранных простынь капала на землю. Вероятно, таким поливом и объяснялся этот оазис.
Он постоял, оглядываясь по сторонам, и направился к детской площадке. Ветки старого дерева создавали плотную тень. Он сел на скамейку и поднял глаза к балкону на третьем этаже. Все же он тоже изменился, не только Даша. Разве прежде он ушел бы и сидел здесь? Да он полез бы в бутылку, как только Воронов вошел в квартиру. А теперь спокойно ждет. Она права: зачем им знакомиться? Он его не знает и знать не хочет. Все, что его интересует, это чувства Даши. Когда он был моложе, то ошибочно воспринимал ее молчаливость за признак неуверенности в себе и рвался ей покровительствовать. Ее любовь к брату он считал блажью, а мягкость расценивал как бесхарактерность. Она ему сразу понравилась. Еще когда казалась совсем девчонкой, не старше его одноклассниц. Она пришла к ним за Митькой, и они сидели на кухне и подкалывали друг друга. Он тогда был смешливым пацаном и балагурил по любому поводу. Даша заливисто смеялась. И улыбка у нее была открытая и простодушная, как у девчонки. Он и сам не понял, как влюбился в нее…
Он бросил взгляд на часы. Прошло всего десять минут. Время тянулось невыносимо медленно. За его спиной играли дети, под ногами пробежала кошка, по скамейке ползла божья коровка. Цвет липы распространял сухой сладковатый запах и играл глянцевыми бликами на солнце. Наверное, все же надо было остаться. Поговорить с этим облезлым Вороновым как мужчина с мужчиной. А то вдруг она снова начнет сомневаться, деликатничать, и в конце концов ей станет его жалко. И снова все окончится ничем. Она может быть упрямой, но она — благодарный человек. Такие других жалеют больше, чем себя. Он вспомнил, как она выгоняла его. Тогда она еще любила брата. Во второй раз он ушел сам. Но в третий раз он не допустит, чтобы кто-то встал между ними.
Чтобы не думать об этом, он стал рассматривать людей во дворе. Молодые женщины сидели у песочницы, оживленно беседуя. Четверо малышей копались в песочнице. Пятый спал в коляске, которую покачивала курносая женщина в пестром сарафане и растоптанных шлепанцах на босу ногу.
— Толик, — время от времени окликала она рыжеволосого сорванца лет четырех, — перестань!
Эту фразу за пять минут она повторила раз десять. Толик то посыпа`л песком своего товарища, толстячка с полными щеками, то отнимал ведерко у кудрявой девочки, игравшей рядом, то украдкой топтал ногой песочные пасочки мальчика в синих шортах. Мальчишка каждый раз после такого варварства начинал плакать, а девочка молча толкала зачинщика в бок совочком. В конце концов матери надоело кричать без толку; она бесцеремонно выволокла хулигана за руку из песочницы и, отряхнув его от песка, посадила рядом с собой на скамейку. Толик попробовал было хныкать, но мать тут же дала ему подзатыльник:
— А ну, сиди тихо! Алену разбудишь.
Толик замолчал, но пыхтел громко и недовольно. Коля подмигнул сорванцу. Тот ответил ему сердитым взглядом и сразу же нашел себе новое занятие: стал отколупывать краску со скамейки.
Колька сидел, согнувшись всем своим длинным телом и упираясь локтями в колени, смотрел в землю. Он не уйдет, сколько бы ни пришлось ждать. С нудными мужиками можно объясняться и полдня. А Воронов, судя по всему, из их числа. Он бы быстро все разрулил. Почему Даша не дала ему такой возможности? Боялась драки? Да не стал бы он бить такого хлюпика! Но он на секунду представил, как он прикасался к ней, и ему уже ничего не стоило вмазать ему по роже.
Даша хочет сделать это сама. Что ж, пусть. А то получится, что он снова давит на нее. Он не будет больше ни на чем настаивать. Ему не нужна ни свадьба, ни лимузин, ни платье с фатой, если она этого не хочет. Даша только с виду покладистая, а характер еще тот! Но то, как она сегодня смотрела на него, сказало ему главное. Она его любит. Просто ей понадобилось время, чтобы это понять. И Димка тоже понял, что у него не блажь, не причуда. Аню жалко. Она привязалась к нему. И, наверное, он смог бы жить с ней, если бы… не Даша.
Коля посмотрел на часы. Прошло полчаса. Сколько нужно времени, чтобы сказать человеку, что все кончено? Десять секунд? Пять минут? Что они столько времени выясняют! Он уже подался вперед, намереваясь встать, но сдержался. Она просила подождать. Неужели у него не хватит выдержки? Дольше ждал.
Он развернулся спиной к дому. Не мог больше смотреть на ее окна, не мог дождаться, когда же этот Воронов, наконец, выйдет из парадного! Стрельнул сигарету у проходящего мужика, выкурил ее, с каждой минутой его лицо все больше мрачнело. Зря он ушел. Воронов уговорит ее. Приведет неоспоримые доказательства невозможности их разрыва. Скажет, что дочка его, что по закону он — ее отец и что он не даст ей развода. Потом начнет сбивать ее с толку своим словоблудием и доказывать, что она не может выйти замуж за брата своего бывшего, что это недопустимо и неприлично. В общем, скажет все то, что когда-то говорила ей их мать.
Он подождет еще десять минут и поднимется в ее квартиру!
Только он так подумал, как почувствовал рядом какое-то движение и повернул голову. Около него стояла Даша. Она опустилась рядом, плечом прислонившись к его плечу. Лицо ее было грустным.
— Тяжелый человек, — сказала она, положив руки на колени.
На безымянном пальце ее правой руки блеснул радугой маленький бриллиант. Он сразу заметил это — когда они были в квартире, кольца на ней не было.
— Что он сказал? — спросил Коля.
— Чего он только не говорил, — вздохнула она и замолчала.
Руки их нашли друг друга, пальцы переплелись.
