Дышать счастьем - Рокси Нокс
Перед тем, как уйти, оборачиваюсь на них еще раз. Они идут вместе, свободная рука мистера Гаррисона у нее на лопатках, едва касается. Но на людях он всегда ведет себя отстраненно. Что ж… у журналистов появилась еще одна пища, которую можно смаковать.
У Генри репутация бабника, поэтому никого не удивит, что сегодня он с одной, а завтра с другой. Знаменитость, что с него взять! Я теперь тоже известная личность. Бойтесь, бойтесь своих желаний, потому что очень часто они сбываются тогда, когда вам этого совсем не нужно!
Вот и попрощались. Приезжаю домой и собираю вещи, коих накопилось великое множество — не могла отказать себе в удовольствии покупать качественные брендовые вещички. Внутри у меня все клокочет от злости, но не на Генри, а на Зою. Я просто ненавижу ее! Нужно было оставить ее плавать в море рыбам на корм! Прекрати, Алена. Успокойся. Ника крутится возле меня и лижет руки, она чувствует мое жуткое состояние и пытается хоть как-то помочь.
— Моя любимая девочка. Послезавтра ранним утром самолет. Все будет хорошо. Мы уедем с тобой в Россию. Надеюсь, ты не испугаешься снега и мороза? Сейчас там настоящая пушистая и холодная зима. Думаю, ты привыкнешь, и благодаря твоей толстой шкурке тебе будет тепло. Все будет отлично… У меня столько планов и идей на будущее! Мы их все воплотим в жизнь, вот увидишь. Завтра Рождество, но это не мой праздник. Наш русский праздник 31 декабря — Новый год. А православное Рождество 7 января. Все, давай спать. Только, кажется, мне понадобится снотворное. Не бойся, я проснусь. Ложись рядом, вот так, — я запиваю две таблетки водой, обнимаю Нику и закрываю глаза.
Наутро выключаю телефон и не захожу в соцсети. Не хочу никакого беспокойства из внешнего мира. Весь день просто лежу с Никой — разбитая, уничтоженная, не в силах встать и что-то делать. Бедной собаке приходится делать свои дела в лоток. Она все чувствует и прощает мне доставленные неудобства.
Я в бредовом полусне. Слышу звонок, но не могу понять — реальный он или снится. Кое-как встаю и шлепаю босиком в прихожую. Чертовы таблетки! Не могу согнать сон. В глазке мутно, ничего не могу рассмотреть, и зачем-то отпираю дверь, даже не спросив: кто там? Я в трусах и короткой футболке, делаю шаг вперед, но кто-то хватает меня в охапку и вталкивает обратно в квартиру. Однако не успеваю испугаться, потому что понимаю, кто ко мне приехал.
— Привет! Зачем ты здесь? — спрашиваю я.
— Я приехал к тебе, за тобой… Ты не рада меня видеть?
— Марк…
— Это кто? Ты завела себе собаку? — удивляется финн, увидев мирно лежащую на кровати Нику.
— Это моя компаньонка Ника. И завтра мы улетаем в Москву.
— Ты ни разу мне не позвонила, не ответила на сообщение. Чем я тебя обидел, скажи? Ведь я не виноват, что Зоя так поступила с тобой. Знаешь, а я излечился от этой патологической страсти, — гордо говорит Оксанен. — Ну а ты как? Почему ты такая бледная? Что произошло? — он попытался меня обнять, но я отстранилась от него.
— Ничего. Тебе не нужно было сюда приезжать, олигарх.
— Но почему? Я понял, что хочу быть с тобой, поэтому здесь. У меня был трудный перелет с несколькими пересадками… почему ты так холодна со мной? Я рассчитывал совсем на другой прием.
Марк схватил меня и силой поцеловал. Я вырываюсь, толкаю его и колочу по спине кулаками. Ника занервничала и начала громко лаять.
— Тише, Ника, тише.
Марк не унимается и пытается стащить с меня футболку. В него словно вселился демон.
— Что ты делаешь, Марк?!! — кричу я, пытаясь достучаться до его разума.
Ника спрыгивает с кровати, оскаливает зубы и намеревается напасть на мужчину.
— Фу, Ника, нельзя! — встаю перед ней так, чтобы закрыть Марка. Она может запросто накинуться на него и покусать, потому что чувствует угрозу.
Он все-таки стаскивает с меня футболку, но замечает на груди татуировку «Henry» на груди и резко все прекращает.
— Генри? Там написано — Генри! Чье это имя? — бесится Марк и бросает в меня футболку. Я ловлю ее и прижимаю к оголенной груди. Молчу, потому что не хочу ему ничего рассказывать.
— Как это по-русски будет — Гена? У тебя появился другой — вот в чем дело, — понимающе кивает он. — Да угомони ты своего собакена! Достала уже!
— Да, Марк, я люблю другого! Даже хорошо, что ты здесь, и я могу тебе вернуть ключи от квартиры. Спасибо за приют, — швыряю ему связку ключей и начинаю одеваться — футболка, джинсы, толстовка, куртка, кроссовки.
Я не обязана ничего ему объяснять.
— Куда ты собралась? — Марк сбавил обороты, — сегодня же праздник, оставайся здесь до утра. Не бойся, я не буду тебя насиловать. Ты же знаешь, что я не маньяк. Я весь полет думал о тебе… Как мы встретимся, что скажем друг другу, а тут такие новости — какой-то Генка нарисовался! Просто стало неприятно, даже оскорбительно от такого «горячего» приема.
Я продолжаю сборы, не реагируя на психованного Марка. Он поймал меня за руку и заглянул в глаза:
— Прости меня! Хочешь, мы просто выпьем и поговорим. Что у тебя случилось? На тебе лица нет.
По-прежнему храню молчание, освобождаю свою руку и наливаю Марку выпить. Хватит с меня алкоголя.
— У тебя даже пожрать нечего, — возмущается финн, сунув нос в холодильник, — я тебя не узнаю! Ты же прекрасно готовила. Благодаря тебе, мы не умерли с голодухи первый месяц жизни в Брентвуде. Зойка — хреновая хозяйка.
Упоминание этого имени резануло
