Чувства навыворот - Людмила Сладкова
Отдышавшись, они отыскали в бардачке влажные салфетки.
Привели себя в относительный порядок и, как ни в чем не бывало, вернулись в здание института. Слава проводил ее прямо до нужной аудитории и проинструктировал вполне серьезным тоном:
— Дай мне знать, если она попытается создать тебе проблемы!
— Хорошо! — благодарно улыбнулась. — Ну, я пошла?
— Иди!
— Иду…
— Постой!
— М?
— Синичка, а, Синичка?
— Что? — обернулась вполоборота.
— Почему, — он запнулся, подбирая слова, — почему ты почти всегда соглашаешься на мои безумные эксперименты?
— Тебе не нравится?
— Очень нравится! Очень! И тем не менее?
— Сам как думаешь?
— Меня наизнанку от кайфа выворачивает — я не могу думать! Так почему?
Дерзко вскинув подбородок, Ирина игриво подмигнула и, сама от себя не ожидая, импульсивно повторила фразу, уже сказанную ему однажды.
В их самый первый раз. Тогда. В душе.
— А может, я тебя люблю?
Не дожидаясь ответа, насмешки или любой другой реакции, девушка проворно прошмыгнула в аудиторию. Добралась до своего стола и уже собиралась незаметно опуститься на лавку рядом с Беловой, когда дверь кабинета распахнулась, вынуждая ее камнем застыть на месте. Внутрь вломился Красницкий. Тяжело дыша и сверкая взволнованным взглядом, он в несколько уверенных шагов преодолел разделяющее их расстояние и, схватив за локоть, на удивление спокойно произнес:
— А может, я тебя тоже?
Наплевав на все условности, Слава решительно набросился на ее губы. Бедное девичье сердце ухнуло в пропасть и испуганной птахой забилось в груди. Тишина в кабинете повисла ошеломляющая. Одногруппники не понимали, что происходит. Никто не понимал. Кроме Ленки. Подруга от представшей взору картины поперхнулась жевательной резинкой и громко закашлялась.
Отпустив, наконец, побледневшую до состояния больничной простыни Ирину, Красный обреченно закатил глаза и «заботливо» похлопал их бывшую одноклассницу по спине:
— Смотри, не сдохни, Белова! Не хочу, чтобы потом моя Синичка горевала!
— Ой, дурак! — не помня себя от смущения, Ира спрятала лицо в ладонях и обессиленно рухнула на скамейку. Ноги ее уже не держали.
И тут же вздрогнула, услышав возмущенный рев Тарасовой:
— Это что еще такое? — кулак профессора с грохотом опустился на кафедру. — Вы что себе позволяете? Мало того, что занятие мне срываете, так еще и высшее учебное заведение в бордель решили превратить? Ну уж нет!
— Извините! — сдавленно пискнула Синицына.
— Молчать! — чуть ли не взвизгнула женщина. — Молодой человек, вы вообще из этой группы?
— Упаси боже! — надменно. — Нет, конечно!
— Тогда вон отсюда! Немедленно!
— Ух, какой у Вас зычный голос! — издевательски хохотнул Вячеслав. — Вы случайно не генеральская жена?
— Пошел вон, наглец!
Ирина до боли вцепилась в его ладонь, привлекая внимание:
— Иди!
К величайшему облегчению, к ее просьбе он все же прислушался.
Театрально откланялся и исчез за дверью.
— Ну, ты даешь! — обиженно затараторила Ленка, практически вгрызаясь ей в ухо. — Нет! То, что он на тебе на всю башку повернутый, у нас вся школа знала! Но я даже представить не могла, что у вас это…
— Пожалуйста, — пристыженно скривилась, — ни слова больше!
— …взаимно!
— Хватит!
— Давно?
— Не очень, если честно… с той встречи… в сауне.
— Ах! — возмущенно. — И ты все это время молчала, тихушница?
— Я хотела сказать, но…
Постучав по кафедре указкой, Тарасова окинула аудиторию строгим взглядом. Все шепотки, начавшиеся после ухода Славика, стихли мигом.
— Староста группы, встаньте!
Юля Попова вышла из-за стола.
— Да, Антонина Федоровна?
— Сейчас же приведите мне вашего куратора!
— Простите, я не уверена, что Виктор Эдуардович уже здесь…
— Это не мои проблемы! Найдите его и приведите! Я не собираюсь спускать студентам с рук подобную дерзость и неуважение к преподавателям!
Попова вылетела из кабинета раньше, чем та успела закончить фразу.
— Что до Вас, Синицына, — прищурилась женщина, испепеляя ее недобрым взглядом, — я сильно сомневаюсь, что Вы сможете сдать мой предмет с первого раза! И даже со второго!
«О, Господи! Только не это! Только не это!»
От бессилия ей хотелось выть в голос. Или с пеной у рта доказывать несправедливость подобного наказания. Только усугублять ситуацию еще сильнее не решилась. Просто стиснула ладонями виски и замолчала, потупив взор. Хвала небесам, вскоре на пороге появился Макаров, и от недовольства, сквозившего в его взгляде, напряглась даже Тарасова.
— Доброе утро! — сухо поприветствовал он собравшихся. — У меня сегодня не самый радужный день, поэтому перейдем сразу к делу! Чего натворили?
Антонина Федоровна заискивающе улыбнулась:
— Вот, полюбуйтесь, Виктор Эдуардович! — жестом указала на них с Ленкой. — Некоторые студентки нынче не в состоянии отличить высшее учебное заведение от ночного клуба! Уже прямо на парах с ухажерами своими целуются! У всех на глазах, бесстыдники! Можете представить, какой позор?
Нахмурившись, мужчина угрожающе приблизился к их столу:
— Белова! Тебе, смотрю, спокойно не живется?
Опешив, подруга вытаращила свои ангельские глаза и возмущенно воскликнула:
— Че сразу Белова-то? Я вообще ничего не делала!
— А кто… делал?
— Я, — прочистив горло, призналась Ирина, — и… Слава.
— М! — понимающе кивнул Макаров. — Ясно! Все нормально?
Она неопределенно пожала плечами. Ответила за нее Тарасова.
— Закрывать глаза на подобные выходки я не…
— Антонина Федоровна, — бесцеремонно прервал её Виктор Эдуардович, — они не со зла! Молодо-зелено. Чувства. Гормоны. Сами же понимаете!
