Парадокс Севера (СИ) - Побединская Виктория

— Как прекрасно, что стекла в твоей машине темные, — рассмеялась я, и перебросив пакет назад, достала оттуда пластиковое ведерко с мороженым. Но только когда открыла, поняла, как сильно оплошала.

— Мы забыли ложки! — застонала я, как журавль в старой сказке, попытавшись клюнуть мороженое, но у меня не вышло.

— Терпи теперь до дома, — стерев с кончика моего носа белое пятно, ответил Виктор.

— Подожди, еще рано домой, — возмутилась я. — Теперь моя очередь загадывать.

Я постучала пальцами по приборной панели.

— Хочу, чтобы ты научил меня водить машину.

Я уже привыкла к переднему сидению Астон Мартина. Казалось, что я там, где должна быть. Но впервые мне захотелось поменяться с Виктором местами.

— Что, прямо сейчас? — приподняв брови, удивился он.

— Таково мое первое желание.

— Первое?

— Ну да. Смысл ограничиваться, если можно загадать несколько?

— Это жульничество, — возмутился он. — Я не знал, что можно загадывать больше одного.

Потянувшись к его губам, я прошептала:

— Потому что ты забыл, это игра, в которой нет правил. И когда ты исполнишь мое первое желание, я расскажу, что загадала еще.

— Я не буду выходить из машины, — лениво откидываясь в кресле, самодовольно произнес Виктор. — Хочешь за руль, залезай.

— Эй, так нечестно.

— Ты же сама сказала, что в этой игре нет правил, — рассмеялся он.

— Ах значит так, ладно.

Перекинув ногу через коробку передач, я перелезла к нему на руки.

— Лобовое стекло там, — кивнул он, указывая за мою спину. — В таком положении тебе будет катастрофически сложно водить.

Он наклонил голову чуть набок, ладонями сжимая мою талию. Сверкая своими серыми глазами.

— Ничего справлюсь, — ответила я. — С чего обычно начинают?

— С занудной теории, — поморщился Северов. — Может, пропустим? — Его взгляд упал на мои голые коленки.

Виктор забрал меня к себе прямиком из академии, так что я не успела переодеться. А правило про юбки все еще оставалось в силе.

Серебристые глаза потемнели. Каждый раз, когда он смотрел так, внутри трепетало, посылая волны жара по всему тему.

— Кажется ты говорил, что на дороге нельзя отвлекаться, — прошептала я. — Это крайне опасно.

— А мы не на дороге вовсе, — ответил он и провел рукой от колена вверх.

— Ты знаешь… — я закусила губу, — ну его это вождение, — и, наклонившись ближе, поцеловала.

Было неудобно. В тесном салоне даже с моим невысоким ростом я почти упиралась макушкой в потолок. Руль давил на спину, но мне было все равно.

— Постой. — Виктор дернул за ручку под креслом, отодвинул его назад и через мгновение я ощутила, как его руки скользнули по моей спине, придвигая ближе.

Никто не мог видеть нас. И здесь, в нашем маленьком-маленьком мире внутри черной-черной машины, мы могли не прятать своих чувств. Виктор как обычно был спокоен, хотя и смотрел на меня со страстью, но сдержанной — как и всегда в любых обстоятельствах. Но я успела его изучить до мельчайших деталей и знала, его выдает дыхание.

Стоило ему завестись, он прикипал к моим губам словно не мог насытиться. Как наркоман, дорвавшийся до дозы. Как утопающий, поймавший последний глоток воздуха, без которого не мог бы выжить. И это сводило с ума.

Я прижималась к его телу, притягивая за воротник, пока мы не разняли губы, переводя дыхание.

— В общежитие? — спросил он хрипло. Я отрицательно покачала головой и пробормотала: — Домой.

— Уверена?

И я кивнула.

Я никогда не оставалась у него на ночь. Это стало нашим негласным уговором. Но сегодня вдруг осознала полностью, что Виктор — единственный, кого я хотела бы видеть рядом.

Я не говорила ему тех самых заветных слов, как и он мне. Но в этот момент поняла, что люблю его. А остальное было неважно. Я осторожно прикоснулась своим лбом к его.

— В конце концов у меня осталось еще одно желание.

— Я слушаю, — тихо ответил Северов, поправив мои волосы и перебрасывая их за спину.

— Хочу, чтобы ты меня поцеловал. Но только дома. Под нашим небом.

— И все? Так просто? — спросил он, поглаживая большими пальцами мою шею и подбородок.

— Нет, — ответила я и придвинулась ближе к его губам, пока между нами не остались лишь миллиметры раскаленного воздуха. Повторяя те же слова, что он сам сказал мне когда-то. — Потому что поцелуй это не просто касание губ. Это мгновение «до». Ожидание. Предвкушение.

— А чем дольше ожидание, тем ярче момент, — договорил он, находясь крайне близко, но все еще не целуя.

И тогда я потянулась к нему сама, выдохнув:

— Ведь счастье приносят самые простые вещи.

Мы не зажигали свет.

Не тревожили тишину ненужными фразами.

Не занавешивали окон, как и решили, оставляя в свидетелях небо.

Лишь закрыли за собой дверь, и на несколько секунд в воздухе зависло тревожное ожидание, а потом Север одними губами произнес:

— Иди ко мне. — Я не смогла бы противиться.

И несмотря на то, что колени упорно подкашивались, сделала два шага, утопая босыми ногами в мягком ковре.

Игры закончились. Вместе с детством. Сегодня.

Потому что сегодня исчезло все, оставляя лишь нас двоих. Другими. Мазками прикосновений рисующими для себя новую историю. Ведь если каждую ошибку, что я совершила в отношении Виктора записать, хватило бы на целый роман. Но он стоил того, чтобы быть написанным. И переписанным начисто, пусть и рваными фразами.

Его губы… Мои пальцы… Пуговицы на черной рубашке и лунный свет, подчёркивающий остроту ключиц.

Я осторожно скользнула взглядом по четким линиями мужского тела. Сильного. Крепкого. Настолько идеального, что, казалось, ему место в музее, а не здесь, со мной. Но он был рядом. Как и в каждую минуту до этого дня, когда мне требовалась его поддержка и помощь. Он был со мной.

Его имя… Мой шепот… Стук сердца, отсчитывающий до безумия нежные касания. Немного робкие, осторожные, но разжигающие на коже тысячи крошечных пожаров, в которых сгорело все. Прошлое и неважное.

Его руки… Моя кожа… Тонкие пальцы, поддевающие край шелковой блузы, тянущие наверх и опускающие ее позади белым облаком. Как символ рождения чего-то нового. Нас, наверное.

Его ладони поверх моих, тихий шепот в приоткрытые губы и глаза, в которых можно утонуть. В которых трепет, восхищение и обожание слились в одно — такое заветное слово «любовь», что кружилось на кончиках губ, но так с них и не сорвалось.

Мой тихий стон… Его рваных вдох… Причудливые тени, запутавшиеся в пустоте бетонных стен. Разбившийся о них краткий вскрик. Смесь из внезапной острой боли и нежности.

Полуприкрытые глаза и разделенное на двоих дыхание, срывающееся с его губ и тут же исчезающее на моих.

Ночь, рассыпающаяся в открытые окна вспышками утра, нежностью переплетенных рук и скомканных простыней.

Таков наш новый мир.

СЕВЕР

На следующее утро я проснулся от того, что Диана пыталась из-под моей руки выбраться. Она уже спустила вниз ноги и тихо, стараясь не дышать, поднялась.

Не сдержав улыбки и не открывая глаз, я схватил ее за запястье и потянул обратно. Диана рассмеялась.

— Сколько время? — приоткрыв один глаз и щурясь от яркого света, спросил я. Даже дом будто почувствовал, что она вернулась. Солнечными лучами и теплом, заполняя комнату.

— Десять почти, — наклонившись и убрав волосы с моего лица, ответила она. — Подумать только, из-за тебя я прогуляла сегодняшние пары. Ты плохо на меня влияешь.

— Просто ужасно, — пробормотал я.

— Я крайне тобой недовольна, Северов.

Улыбнувшись шире, я коснулся губами ее уха.

— А ночью непохоже было. — И провел рукой по голому бедру от колена вверх, чуть сжав. Прикосновение растеклось внутри нарастающей от кончиков пальцев дрожью, схлынув по всему телу, и вылезать из постели теперь еще больше не хотелось.

— Давай никуда сегодня не пойдем? — попросил я.

— Хорошо, — неожиданно легко согласилась Диана. — Только я умираю с голоду, — и, выпутавшись из моих рук, ускакала.