Янина Логвин - Гордая птичка Воробышек
Колька садится рядом и обнимает за плечи, снимая своей близостью охватившее меня напряжение.
– Как это при чем, птичка? – искренне изумляется. – Я тебе кто? Друг? Или мимо проходил?
– Друг, – соглашаюсь я.
– Правильно, – кивает парень с одобрением. – Причем самый верный! И, как друг, буду вынужден вступиться за поруганную честь подруги. А еще лучше до того, как над ней надругаются! Вот тут-то Люков меня и укокошит, а значит, прощай Испания и потрясающий клев. Адьос, девочки! Поплачьте над хладным трупиком Невского!
Я подозрительно кошусь на парня, соображая, где в словах подвох, но глаза у него честные-честные.
– Ты шантажист, Колька! – не сдержавшись, толкаю его под ребро локтем.
– Есть такое, – не увиливает он. У Кольки странное чувство юмора, но я давно привыкла к нему.
– И почему сразу он? – бормочу, поправляя очки. – А вдруг ты? Вон у тебя какая лапища, Невский, – тычу указательным пальцем в крепкую мужскую ладонь, лежащую на моем плече. – Подумаешь, какой-то Люков.
– Исключено, – дергает подбородком Невский, не поддавшись на провокацию. – Даже вампиры, Воробышек, бессильны против терминатора, – замечает грустно, – а я слышал, парень отлично дерется. Вроде бы даже участвует в закрытых боях без правил, и ставки на него там не шуточные.
Я позволяю себе улыбнуться: да-а, фантазия у Кольки будь здоров!
– Колька, врешь ты все! Илья, конечно, бывает резок, но я никогда не замечала за ним заносчивости или излишней агрессии – той самой, что крушит все вокруг. Я знаю, что это такое, поверь, я бы почувствовала. Надо же было такое придумать: выдержанный, холодный Люков и драка! – искренне недоумеваю.
Не знаю, что поражает друга больше – упрямое неверие в моих глазах или слова, но он вновь серьезен. Смотрит в окно, словно раздумывая над чем-то.
– Воробышек, Люков далеко не прост даже на первый взгляд, а уж на второй… Год с лишним назад у него была серьезная разборка с серьезными людьми из-за брата. Эта информация из источника, которому я склонен верить, и я не шучу. Вроде бы брат продул в карты кучу денег и подставил Илью, выставив своим поручителем, а сам смотался. Но, думается мне, там сразу интерес был связан с подпольными боями и тотализатором, веришь ты или нет.
Стычку видели ребята из соседнего факультета: братва подъехала к универу на двух бэхах, вызвала Люкова на разговор, и парень устроил настоящую мясорубку прямо под окнами их учебного корпуса. Говорят, то ли убил, то ли покалечил кого-то, – не знаю точно. Короче, только чудом не сел и не вылетел из университета. Вроде бы сам Синицын за него перед учебным советом вступился, тогда как папаша остался в стороне. – Колька вновь смотрит на меня. – Ты ведь знаешь, кто у нас отец, Жень?
– Э-э, – оторопело киваю я, впитывая невероятную информацию. Вспоминая и привязывая к ней слова Ильи о том, что он кое-чем обязан Синицыну, – Р-роман Сергеевич, а что?
– Даже так? – заламывает бровь Колька. – А фамилия?
– Люков, наверное, – осторожно говорю.
– Градов, Воробышек. Роман Градов, – сообщает парень, присвистнув, – самый богатый человек в городе. Тебе это о чем-то говорит?
Еще как! Настроение почему-то неожиданно портится. Например, о том, что я работаю в его торговом центре. А еще о том, что кто-то не заплатил за Якова долг, предоставив Илье решать чужую проблему, не постеснявшись после слезно вымаливать у меня упущенное время общения с сыном и невысказанное прощение у последнего. В голове эхом отзывается голос Яшки, с ехидной хрипотцой заявляющий: «Зачем он тебе, детка? Ты же ничего о нем не знаешь. У него нет ни черта, все бабло у меня!». И недосказанное им же: «И отцовская любовь тоже. Во всяком случае, была до поры». И черно-белое фото серьезного не по годам белобрысого мальчишки на фоне длинной китайской фанзы, странно одинокого среди таких же неулыбчивых темноволосых товарищей. Случайно найденное Танькой в доме Люкова. Воспринятое нами как удачная шутка-фотошоп.
Не удивительно, что между братьями такие сложные отношения. Вот уж действительно – чертов Босс!
Я пожимаю плечами, не зная, что сказать. Говорить другу о новогодней ночи, проведенной в богатом доме Градова, не хочется. Да, пожалуй, и не поверит он.
– Люкова не было в универе год, в сентябре он вернулся. Я видел его брата в одном из клубов города – развязный тип. Не знаю, есть ли между ними что-то общее, кроме родства, но все же, Жень, держись от нашего принца подальше. Хорошо? Не то я сдохну, но его смазливую морду достану, клянусь!
– Коль? – мне неожиданно становится просто физически нехорошо. Я встаю, тяну на плечо сумку и пожимаю рукой запястье верного Невского. – Я пойду. Не переживай за меня, я все понимаю. Просто выбрось эту ситуацию из головы, ладно? Твоя подруга давно уже взрослая девушка. Увидимся завтра, Коль!
Я ободряюще улыбаюсь и ухожу, оставив парня тоскливо смотреть мне вслед. На улице солнечный зимний день, праздничный город приятно расслаблен, и я бреду вдоль заснеженной дороги, разглядывая витрины, и дальше через парк к общежитию, оставив остановку далеко позади, думая о своем и растворяясь в погожем дне.
«Но думается мне, там сразу интерес был связан с подпольными боями и тотализатором, веришь ты или нет». Перед глазами непрошеной картинкой встает Илья, лежащий на кровати. И длинные багрово-синюшные следы на смуглой коже…
Господи! Неужели Невский прав?
В общежитии непривычно тихо – пора каникул разогнала одних студентов по домам, других усадила за учебники, и мои шаги легко выдергивают старенькую вахтершу из ленивой дремы.
– Здравствуйте, теть Мань, – здороваюсь я, подходя к освещенной каморке. – С наступившим Вас! Какая красивая елочка, – показываю взглядом на игрушечное чудо размером с ладонь, уместившееся на небольшом столе, – под такой немудрено и заснуть!
По телевизору показывают сказку «Морозко», на ногах у женщины вязание… Она довольно кряхтит и поднимается мне навстречу. Стягивает со стола открытую коробку конфет, предлагая:
– Угощайся, детка! И тебя с праздником!
Я беру конфету и сую за щеку.
– Мм, вкусно, – прикрываю глаза, облизывая губы. Женщина не отнимает коробку, поэтому я решаюсь угоститься еще одной. – Спасибо! Какие вкусности у вас тут, теть Мань! Надо же, ассорти с миндалем! Неужели наш дорогой комендант расщедрилась на угощение? – удивляюсь, проходя в каморку. – Теть Мань, я сегодня с дороги сразу в универ… К вам мои младшие братья должны были заглянуть – оставить для меня сумку… У мальчишек в городе спортивное мероприятие, так что мне повезло не тащить баул на себе.
– А как же, Женечка! – с готовностью кивает головой женщина. – И заглянули, и оставили! Хорошие братишки у тебя, вежливые такие, симпатичные. – Я нахожу глазами сумку, приставленную бочком к стене, затаренную бабулей под завязку, и выношу ее в коридор. – Все трое. Особенно старшенький!
– Что? – я останавливаюсь у двери, оглянувшись. – Старшенький?
– Ну, ты же о братьях сейчас говоришь, или как? – щурит вахтерша сквозь очки хитрый глаз.
– Да.
– Вот! Значит, и я о них! Старшенький, говорю, особенно симпатичным показался. Кстати, конфетки – это вот он принес, поздравил старуху с Новым годом. И пакет для тебя передал, вот этот. Да чего смотришь, девонька, держи давай!
– Ой! – я принимаю из рук женщины небольшой пакет и прижимаю к груди. Растерянно поправляю шапку. – С-спасибо, теть Мань.
– А мне-то за что? – удивляется вахтерша, возвращаясь в кресло. Отмахивается от меня рукой: – Это братишке спасибо скажи, не мне! И беги уже, вязание у меня, отвлекаешь…
В комнате пусто и странно одиноко без Таньки: экзамены у Крюковой начнутся двенадцатого, до десятого января девушка в общежитии не появится. Я захожу в комнату, раздеваюсь и устало сажусь за стол, неожиданно досадуя на то, что некому сейчас прыгнуть мне на шею и бесцеремонно заглянуть в чужой пакет, чтобы с криком «Вау! Вот это да, Женька!» вынуть из него новенький телефон, ключи, несколько денежных банкнот и записку… написанную таким знакомым ровным почерком:
«Воробышек, это тебе от Яшки – номер я восстановил. Холодильник к шестому Бампер забьет. Деньги… купи, что хочешь. Илья».
И удивиться, обнаружив в пакете от Люкова рядом с телефоном теплый голубой шарф, громко задавшись вопросом: а что же, собственно, он там делает? Такой знакомый, Женькин, странным образом пропитанный запахом дикого можжевельника и горького апельсина?.. Подарок, который Илья вернул. Вернул, несмотря на мой щедрый порыв. Так почему же тогда я так глупо улыбаюсь?
Я беру в руки недорогой, очень симпатичный белый смартфон и отвечаю сама себе, прижимая шарф к груди: потому что ты, Люков, такой же обманщик, как и я. Как же, от Яшки…
Телефон включен, и в набранных звонках высвечивается знакомый номер с тремя семерками в конце – случайно набранный неизвестным пользователем абонент… Прозрачно даже для такой простодушной птички, как я, но твое внимание мне приятно. Ты же не знаешь, что я помню твой номер наизусть.
