Холодный ветер среды - Соня Субботина
– Ты же не хочешь, чтобы у них были проблемы, сладенькая?
От этого прозвища тошнило. Или это было от ужаса осознания того, что произошло, и всей бедственности положения? Впрочем, отчего уже – не так важно. Важнее, что она ему поверила и тихо шепнула в ответ:
– Я никому не скажу, обещаю.
И если на себя Ире уже было наплевать, то рушить сказку лучших друзей ей не хотелось. А вдруг Генри переключит потом все внимание на Настю? Своей участи Вишневская даже врагу бы не пожелала, тем более лучшей подруге. Сама того не подозревая, Ира приняла эти вечно изменяющиеся правила игры, лишь бы уберечь друзей.
Ира не помнила, как оказалась у себя в комнате. Но прекрасно помнила, как сидела, сжавшись в комочек под душем, надеясь, что вода смоет остатки этого дня. Она чувствовала себя маленьким котенком из мема «я обязательно выживу». Убеждала себя, что сильная, что обязательно справится, что один такой темный эпизод сможет пережить. Что не убивает…
Но она ошибалась. Этот эпизод был первым, но не единственным. И с чего она взяла, что история не повторится?
В следующий раз Генри настиг ее уже на следующий день после дискотеки. Даже не дал передышки. Ира хотела сократить пару метров пути до столовой по газону, но решила лишний раз не нарушать правила школы и пошла по дорожке мимо кампуса. Напротив блока стаффов кто-то догнал ее. Чьи-то пальцы пощекотали ее за талию сквозь одежду. Сначала Ира подумала, что это Черный, очень уж в его манере так подкрадываться, но потом сделала глубокий вдох, прежде чем начать гневно-шутливую тираду. Запах. Тот же запах. Она читала, что самый короткий путь к мозгу от носа, поэтому из-за ароматов воспоминания надежнее всего въедаются в подкорку. Слова так и остались на кончике языка.
В тот день на ужин она так и не пришла. Подруге соврала, что не голодна. Из-за стресса и правда не хотелось есть, а из-за повторившегося кошмара и запаха сигарет, который, казалось, въелся в ее тело, тошнило, но это подруге знать не нужно. Для ее же спокойствия и безопасности. Мысль, что она должна защитить друзей, лишь прочнее засела в сознании. Она никому ничего не скажет. Хватит того, что неприятности будут только у нее.
Остаток того вечера Ира провела за вариантами ЕГЭ, то и дело проваливаясь в омут своих мыслей. Она чувствовала, как что-то по каплям неумолимо вытекает из нее. Всеми силами пыталась найти эту дурацкую трещину, эту брешь, чтобы заклеить ее хотя бы пластырем, но безуспешно. Ни одна фарфоровая чашечка не застрахована от неловкого движения руки, что превратит ее в осколки, которые уже нельзя будет склеить. Вернее, склеить можно, можно даже закрасить швы между черепками красивой золотой краской, но можно ли будет потом выпить из этой чашки чай? Приведет ли восстановление внешнего вида к восстановлению функции? Оставалось только сидеть над сборником, слушая пресловутое кап-кап-кап и смотреть, как идут волнами страницы и размытые чернила ручки (и почему она не может принять тот факт, что у нее есть право на ошибку и начать писать карандашом?).
Потом наступило двухдневное затишье. Ира даже стала свидетельницей того, как Генри делает Марго предложение, и успела обрадоваться, что все позади, но ее персональный кошмар лишь набирал обороты.
Эти два дня Ира старалась не нарушать правила, постоянно быть на виду, теряться где-то в толпе. Чтобы у него не было больше возможности застать ее врасплох одну. Или вновь прибегнуть к аргументу, что раз она продолжает бунтовать против правил школы, так это потому, что сама ищет встречи с ним. И параллельно с этим Ира старалась держаться подальше от своих друзей, чтобы случайно не сболтнуть лишнего. Это было сложно, они поняли, что что-то случилось, и лезли с расспросами. Правда, думали они на Сашу, и это даже немного забавляло. Лавров, конечно, тот еще гад, но, пока он не слил те фотки, подставлять его не хотелось, поэтому Ира избегала всех разговоров.
Он пришел снова, когда его не ждали. Хотя Ира никогда и не ждала его появления. На этот раз ночью, когда она уже собиралась ложиться спать, уже сняла одежду, но так и не успела надеть пижаму. Пробраться в комнату учащейся ему помогла карта, открывающая все двери. Боли, как и во второй раз, уже не было, да и страх отошел на второй план: зачем бояться неизбежного? В этот момент Ира поняла две вещи. Во-первых, всегда есть куда падать, любая ситуация может стать еще хуже. Во-вторых, ее комната, ее маленький мирок, больше не то безопасное убежище, каким была раньше.
Уснуть она так и не смогла. После горячего душа (можно ли отмыться окончательно?) она надела серое худи Максима и свернулась калачиком на кровати. Придет ли он снова? Когда? Через час или послезавтра? Лучше уж знать точно, чтобы заранее морально подготовиться. С тех пор каждую ночь она проводила со светом.
Она лежала и проверяла свой пульс в надежде, что он с минуты на минуту исчезнет, но упрямое сердце продолжало качать кровь, а упрямые артерии продолжали колебаться в такт сердцебиению. И откуда они только брали энергию, когда Ира намеренно морила себя голодом? Под одеждой скрывался нежный пульсирующий комок боли и сожалений, что все вышло именно так.
Следующие два дня Ира вздрагивала от каждого шороха, потому что верила, что за каждым скрывается он. Вечер после поездки в очередной замок она провела в классе рисования. Творчество всегда спасало, помогало превратить переживания в нечто прекрасное. В комнату она вернулась с мрачным холстом, размышляя, стоит ли его забирать домой или лучше выкинуть. В этот день он снова пришел. Снова ночью, но на этот раз пьяный. Ира не понимала, что он говорит, но решила, что это даже и к лучшему. А потом… ничего у него не вышло. Спасибо сильному алкогольному опьянению.
Генри исчез из ее жизни так же резко и неожиданно, как и
