Кто такая Даша? - Нина Резун
– Вы их сохранили?
– Ты, а не вы, – поправил Храмцов. – Да, сохранил. Именно их энергетика вернула тебя в этот город.
Все думали меня вернула любовь, а оказывается одежда. И я рассмеялась.
Рома отвез меня домой, после чего поехал на свой участок. Он обещал вернуться вечером, привезти мне сумку и рассказать о своем разговоре с Марией Павловной.
На прощание он поцеловал меня и ушел.
И сразу после его ухода какое-то дурное предчувствие закралось в мое сердце и не давало глубоко вздохнуть. Все, что произошло стало казаться сном, и я боялась, он не вернется. Мне не верилось, что я нахожусь в двух шагах от счастья, и в голову полезли всякие мысли в поисках оснований для отказа его жены от развода. И все они неизбежно приводили к перемене его настроения.
Конечно, она не может принудить его быть ей мужем, и развод он все равно получит. Но что если есть какие-то обстоятельства, которые не позволят ему от нее уйти? Вдруг она выставит ему какой-нибудь иск за нанесение ей, пусть не преднамеренных, но увечий, и за это он должен будет либо платить ей каждый месяц неподъемную сумму, либо суд их не разведет? Может так быть? Я ничего не понимала в законах, и они рисовались мне страшнее всего страшного.
Минуты тянулись бесконечно долго, и в их промедлении я угадывала дурной знак. Рома не звонил, не писал, и я не знала, что думать. И написать боялась. Если бы все было хорошо, он, наверняка, бы написал сам. Чтобы успокоить меня. Написал бы?
Чтобы избавить себя от непрошенных мыслей, я сходила в магазин, купила продуктов и решила приготовить нам ужин. Романтический? Да-то бог.
Я надела на себя короткие шорты, легкую майку на бретельках, поверх всего – фартук, и волосы собрала в хвост.
Но только я занялась разделкой мяса, как в квартиру позвонили. Ой, мамочка! Неужели он? Я быстро смыла руки, протерла их полотенцем, скинула фартук и побежала открывать. Я ни секунды не сомневалась, что это он, и не глядя в глазок, открыла дверь.
Но за дверями оказался Аксенов. В джинсах и черной футболке, с побитым лицом. Он схватился за дверь, предупреждая ее закрытие, и, злобно ухмыляясь, спросил:
– Не ждала меня? А я пришел.
Я испугалась и поспешила закрыть дверь, но сил у него было больше, он легко дернул ее и открыл настежь. Не успела я отбежать от проема, как он схватил меня за хвост и притянул к себе. Я вскрикнула, но в следующее мгновение он зажал мне рот чем-то влажным, и я лишилась чувств.
Очнулась я в каком-то заброшенном здании. Вокруг обшарпанные стены, осыпавшийся потолок, разбитые стекла и всякий строительный мусор. Еще я увидела пару сломанных столов и стулья без сидений.
И вместе с тем в воздухе стояла невыносимая духота и чем-то неприятно пахло.
Аксенова видно не было. И никого другого тоже. Не было слышно ни машин, ни голосов, и только мухи, пролетавшие мимо, нарушали тишину. Где я?
Я по центру комнаты. Сквозь разбитое стекло на меня светило солнце и обжигало кожу. Мои ноги и тело примотаны к стулу веревкой, на котором я сидела. Каждая нога к каждой ножке. Руки тоже связаны, за спиной. Такое чувство будто двумя веревками – одна тоньше, другая толще. Для надежности? На рот наклеен скотч. И сразу возник вопрос – зачем? Меня могут услышать? Рядом есть люди?
Я попыталась освободиться от всех пут, но безрезультатно. Пробовала помычать, вдруг кто-то услышит. Но, прислушиваясь к звукам извне, не слышала никаких откликов. Передо мной в нескольких метрах был проход в другое помещение, и я подумала, что может быть там выход и стала подпрыгивать вместе со стулом вперед. В какой-то момент стул покачнулся, и я едва не упала. Подняться после этого было бы весьма затруднительно, если не сказать больше – невозможно. Но что-то надо было делать.
Стёкла. Нужно добраться до них и, если и падать, то рядом с ними. Чтобы разрезать веревку на руках.
И только эта мысль пришла мне в голову, я услышала шаги, и в проеме показался Аксенов. Он нес какой-то пакет.
– О, проснулась, спящая красавица! Как тебе хоромы?
Я вложила в свое ответное мычание все возмущение, какое позволял выразить скотч.
– Не нравится? Ну извини. Не пентхаус, конечно, но зато как тихо. И воздух свежий. Хотя внутри не очень.
Свежий воздух? Мы за городом? Что это за здание? Знает ли о нем Храмцов?
Он прошел до стола и поставил на него пакет. Я продолжала мычать, давая ему понять, что хочу говорить с ним. Но он меня словно не слышал.
– Ты не возражаешь, если я поем? Жрать жутко хочется.
Да пошел ты, – промычала я.
– За «приятного аппетита» отдельное спасибо.
Он достал из пакета огромный бургер и стал его жадно кусать. Где он его купил? Где-то недалеко? Здесь есть магазин, заправка? Что?
Запах еды достиг моего носа, и я вдруг поняла, что тоже хочу есть. И вспомнила свой ужин, который только начала готовить. Как скоро его обнаружит Храмцов? И обнаружит ли? Что если он не приедет? И не позвонит.
Ох, нет, он приедет, обязательно приедет. У него есть ключи от моего дома. Он войдет и обнаружит мясо, которое я хотела готовить. И телефон. И обязательно заподозрит неладное. И консьержка. Она, наверняка, видела Аксенова. И меня. Когда он… выносил меня? И камеры. В доме есть камеры. Он все увидит, и найдет меня.
Аксенов подошел ко мне со стулом без сидения, развернул его спинкой вперед, пропустил между ног и уселся сверху. И, продолжая жевать свой бургер, пронзительно посмотрел на меня.
– Что ж мне с тобой делать? Сразу уби́ть? Как-то скучно, – сказал он ровным тоном, словно говорил о погоде.
Что я вам сделала? – промычала я.
– Да, ты права, убить быстро – неинтересно. Вон Дашка сдохла сразу, и даже не помучилась, сука.
Я притихла, услышав знакомое имя, и ждала, что скажет Аксенов дальше.
– Знаешь, Дашку?
Я промычала» «Да», но какая разница, что я промычала, Аксенов слышал все одинаково.
– Это была первая жена Ромыча. Телка, что надо: сиськи во, – показал он руками их объем на своей груди, – задница во, и в рот по самые гланды брала.
Он посмеялся, обнажая свою челюсть, на которой отсутствовал один зуб. Тот, что ему вчера выбил Храмцов.
