Несчастные девочки попадают в Рай - Кэрри Прай
— Доброе утро, — сказала я, спускаясь на кухню.
— Экскьюзми, — по-своему поздоровался Павлик. По странному пританцовывая, он болтался вокруг кухонного стола и изредка закидывал себе в рот по грецкому ореху. — Жрать буш?
Схватив со стола бутерброд с маслом, я засунула его в рюкзак.
— У меня есть дела. Поем позже.
— А можно мне с тобой?
— Нет.
— Ну Зося, я ведь…
— Нет, я сказала.
Услышав мой отказ, Паша бросил мне в лицо горсть орехов.
Закрыв глаза и глубоко вдохнув, я проглотила его выходку.
— И что это за дела у тебя такие? — из комнаты послышался недовольный голос тетушки, которая вытаскивала из шкафов все вещи, словно решила навести генеральную уборку.
— Неважно, — буркнула я и стала обуваться.
— Не дерзи мне, сопля.
— Как скажете.
Резким движением, я застегнула молнию на куртке.
— Далеко не уходи. Ты будешь мне нужна, чтобы…
Демонстративно хлопнув дверью, я выбежала на улицу.
* * *
На кладбище было так тихо, что я слышала, как копошатся букашки в траве. Воздух был влажным и теплым. Земля сырой и мягкой. Здесь не было могильных плит и ажурных оградок, только одинокий бугорок, присыпанный камнями и покосившийся деревянный крест. Я пришла к Каштанке.
Так забавно, но мне казалось, что я слышала ее лай. Казалось, что стоит мне только закрыть глаза, как хулиганка пройдется шершавым языком по моей щеке. Я даже чувствовала фантомный запах псины. Она была рядом.
— Все кончилось, милая. Наш обидчик наказан. Животное должно сидеть в клетке, и теперь оно никого не покусает. Мы сделали это. Вместе. Только вот жаль, что пришлось многим пожертвовать.
Уткнувшись подбородков в колени, я грустно усмехнулась.
— Нет, я не сошла с ума, милая, и не начала разговаривать с деревьями. Как говорит Павленко: «Мертвые слышат нас…», а у меня нет повода ей не доверять. Вот если бы только мертвые слышали живых…
Послышался посторонний звук, но я не обернулась. За последнее время, на моем затылке выросли глаза и мне не составило особого труда догадаться, кто стоял за моей спиной. Мои колючие мурашки на коже все мне рассказали.
— Привет, — сказал Саша, усаживаясь по левую сторону от меня. — Не помешаю?
Листва уже опала и холодный воздух в лесу был напоен терпкими запахами обнаженной земли и прелых листьев. После его появления, деревья надсадно скрипели и застонали под порывами ветра. Гулко забилось мое сердце. Что ж, значит, я еще способна чувствовать.
Я продолжала смотреть перед собой, олицетворяя само спокойствие.
— Как ты нашел меня?
— Забыла? Ты ведь не умеешь прятаться, — он невесело усмехнулся, а потом принялся тереть переносицу, словно так ему было проще говорить. — О чем ты думаешь?
Я дернула плечом.
— О дохлых воробьях.
— Я догадывался, что ты не захочешь говорить со мной.
— Но ведь я говорю, — мне было сложно посмотреть на него, но я это сделала.
Он изменился. Подобрел, что ли. Мышцы его лица были непривычно расслаблены и не содрогались в ненавистной гримасе. Глаза потускнели.
— Ты злишься на меня? — аккуратно спросил он.
Я почувствовала, как кто-то лизнул мое сердце, но это была не Каштанка. Это была боль.
— Нет. Больше нет.
— Ненавидишь меня?
Поджав губы, я закачала головой.
— Нет… Больше нет.
Я смотрела на его губы и пыталась предугадать следующую фразу — что он скажет мне? Признаться честно, я не сгорала от любопытства, но почему оставалась сидеть на месте и чего-то ждать.
— Стоит ли говорить, как сильно мне жаль, Злата?
— Нет. Больше нет, — сама того не заметив, я повторяла одни и те же слова. — Прости, но я не знаю, что ответить тебе.
Он взял мою руку и крепко сжал.
— Ты не должна. Но есть один ответ, который я бы хотел получить, — он посмотрел на меня. Заглянул в самую душу и снова оставил несколько рубцов. — Ты когда-нибудь простишь меня?
— Уже простила, — лживо ответила я.
— Я серьезно, Злата.
Мой голос надломился.
— Говорю же, простила.
— Это неправда, — нахмурился Саша.
— Нет. Это так. Так. Так. Зачем мне лгать?
Я была похожа на ребенка, который оправдывается за сломанную игрушку. Мои слова вызывали сомнение. Мои доводы были прозрачны. Саша понял это, и в попытке прекратить мою несвязную речь, крепко прижал к себе.
Что ж, у него получилось заткнуть меня. Я замерла.
— Послушай меня пожалуйста, — шептал он, крепко сжимая мой затылок. — Я был не прав… Черт, я был полным мудаком. Знаю, мне нет прощения. Я не заслуживаю даже находиться сейчас рядом. Даже прикасаться к тебе. У меня нет такого права, но… Я хочу, чтобы ты знала — я мечтаю все исправить. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы исправить это… Помнишь, я говорил тебе про выбор? Про эту чушь, что есть только два пути? Так вот, это не так. Есть только одна дорога. Одна. Просто где-то ты сходишь с нее, где-то спотыкаешься. Я споткнулся, Злата. Споткнулся, когда встретил тебя. Я лежал в этой гребанной канаве и наблюдал за уходящей тобой. Ты ушла. Но вместо того, чтобы подняться и догнать, я затаил злобу. Не по-мужски, знаю, но я мало что понимал тогда. Я эгоистично думал только о себе и своих чувствах. И догнал я тебя не для того, чтобы взять за руку, а… Проклятье, я даже не могу говорить об этом. Но, сейчас, я все понял. Я хочу идти ровно по дороге… Я больше не хочу сходить с нее. Мне только нужно знать — идешь ли ты по этой дороге? Поэтому скажи мне, ты когда-нибудь простишь меня, Злата? Простишь?
Могла ли я подумать, что услышу подобное от Саши? Конечно же, нет. Что угодно, но только не это. И как же грустно было осознавать, что он ждет моего ответа. Прямо сейчас. И я должна была ответить ему.
Оттолкнув парня рукой, я посмотрела на него мокрыми глазами и улыбнулась.
— Говорю же, я простила тебя, — пропищала я, давясь горьким комом.
На его лице тут же отразилось недоверие.
— Честно?
— Конечно, — прошептала я и моя улыбка стала шире. Щека намокла.
Убрав скатившуюся слезу, я приподнялась на ватные ноги и пошагала прочь от этого места.
— Ты куда? Стой! Подожди, Злата! Не уходи!
Деревья стали плясать
