Ирина Волчок - Лихо ветреное
А завтра она опять поедет к детям. Можно было бы и сегодня, не так уж и поздно, только в такой ливень, да еще с таким ветром, добираться туда трудновато, а Серые сегодня за ней не заедут. Интересно, какую погоду на завтра обещают? Совершенно пьяный Толь Толич навалился на стойку бара и бессмысленно таращил глаза на экран телевизора, где местный диктор, сделав суровое и мужественное лицо, беззвучно шлепал губами. Наверное, опять рассказывает потрясающую новость о том, как, несмотря на трудности, сельские труженики внесли в почву семьдесят тонн навоза на каждый га. Или о том, как жители села сообща вышили тамбурным швом портрет главы сельской администрации в подарок на его семидесятилетие. Новости не менялись годами. Правда, у теперешнего диктора не было длинных желтых волос, надо отдать ему должное.
Зоя осторожно отобрала пульт у коматозного Толь Толича и включила звук. Может, прогноз погоды расскажут.
— В состоянии наркотического опьянения… Вооруженный топором… В квартире находились дети… Обезвреживая преступника, один из спасателей получил ранение…
На экране взламывали дверь, на тросах с крыши спускались к окнам, кто-то размахивал топором, а кто-то другой этот топор перехватывал, а потом Павел Браун с ребенком на руках выскочил из той взломанной двери и побежал вниз по лестнице, прямо на камеру, и что-то закричал в камеру, и камера шарахнулась в сторону, но Зоя успела увидеть кровь на руках и на лице Павла Брауна.
На экран опять вылез местный диктор с суровым и мужественным лицом:
— Так, рискуя собственной жизнью…
Дальше Зоя уже не слушала. Она бежала в подсобку, где Катька с Макаровым сидели в ожидании начала ее танца. Сидели и спокойно ждали! Когда люди рискуют собственной жизнью! И получают ранения! Лучший друг! И пусть Макаров только попробует сказать, что ничего об этом не знает!
— Где он? — спросила Зоя с порога. — Он в больнице? Что с ним?
— Кто? — удивился Макаров, с трудом отвлекаясь от Катькиной косы и Катькиного смеха. — С кем?.. А-а, Пашка, что ли? Пашка дома уже, его часа два как привезли. Зой, что случилось-то? Ты чего такая, Зой?
— Черт, — забормотала Зоя, лихорадочно стаскивая рыжий парик и красную дырчатую шаль. — Черт, черт, черт… Где девочки? Кать, скажи, чтобы сегодня кто-нибудь из них станцевал… Где мой плащ? А, да, в приемной… Макаров, у тебя деньги есть? Да скорей, черт, скорей!
Она бросила парик и шаль Катьке на колени, вырвала из рук Макарова бумажник — как он все медленно делает, спит, что ли? — вытрясла из бумажника на стол все, что там было, выхватила из рассыпавшихся купюр одну и кинулась к двери.
— Ты чего, Зой? — испуганно крикнули ей вслед Катька и Макаров в один голос. — Что случилось?
Что случилось! Эти телевизионщики ни разу в жизни правды не сказали, так откуда она знает, что случилось! Кто-то махал топором, а Павел Браун был весь в крови — это она видела собственными глазами… И почему его привезли из больницы так быстро?..
Дождь рухнул на нее холодной тяжестью, и ветер чуть не сбил с ног — черт, на ней же эти идиотские туфли, каблуки по двадцать сантиметров, черт, черт, черт, и Серые за ней не заедут, и броневичка инкассаторов сегодня нет, и никакого времени нет, чтобы возвращаться и просить у Семеныча машину. И не даст Семеныч машину, она же сейчас танцевать должна, какая там машина, ни за что не даст… Какая-то консервная банка разворачивалась у ворот, тяжело расталкивая колесами глубокую, рябую от дождя и ветра лужу.
— Такси! — закричала Зоя, срывая голос и бросаясь к этой консервной банке чуть не по колено в воде.
— Я не такси, — сердито сказал мужик за рулем. — Куда вы, девушка? Вы же мне тут все промочите!
— Не важно… — Зоя торопливо нырнула в сухое тепло машины, сунула в руку мужика пятисотенную, которую отобрала у Макарова, и захлопнула дверцу. — Большая Садовая, один… Пожалуйста, побыстрее, пожалуйста, пожалуйста…
Глава 15
Павел побродил по квартире, придумывая, что бы такое еще нужно срочно сделать, но ничего не придумывалось — все, кроме балконов, было уже сделано. Но с балконами в такой дождь тоже ничего не сделаешь. Постирать, что ли? Пока горячая вода есть. Надо заняться делом. Любым делом. А то опять будешь метаться из угла в угол — и думать, думать, думать… Хотя думать об этом он себе еще на макаровской свадьбе запретил раз и навсегда. Потому что именно тогда понял, до какой степени он незавидный жених. То есть нет, конечно, и раньше понимал. Просто почему-то вообразил, что может оказаться ей нужным. Что сможет хоть немножко освободить ей руки. Что если впряжется в тот воз, который она тянет, — то она сможет немножко отдышаться, оглянуться и вспомнить, что ей еще только двадцать три…
Оказывается, она все время помнила, что ей двадцать три. Уже двадцать три! Почти двадцать четыре. И остается совсем мало времени, чтобы обеспечить будущее детей. Образование, квартиры, безбедное существование и возможность заниматься только любимым делом. Чтобы не надо было плясать в кабаках и бегать по ученикам.
— Откуда ты знаешь, чем они захотят заниматься? — сердилась Тамара. — Может, они захотят как раз в кабаках плясать и по ученикам бегать?
— Пусть, — упрямо говорила Зоя. — Если захотят — пусть… Но чтобы не из-за денег.
— Да все работают из-за денег, — пыталась объяснить Тамара. — И они будут… Сами работать, сами зарабатывать!
— Пусть зарабатывают, — еще упрямей отвечала Зоя. — Только нормальной работой, а не чем попало. А базу я им обеспечу.
— На всю жизнь не обеспечишь, — возражала Тамара. — А потом — чего ты все сама да сама? А нас у тебя разве нет? Мы разве тебе чужие? И детям? И Федору?
Зоя долго молчала, вздыхала, щелкала языком, наконец заговорила:
— Том, вы с Серым нам свои. Очень. И если что — тогда вам придется. Вы все сделаете, я знаю. Я не боюсь. Но пока я есть — я сама должна.
— Гос-с-споди, — тоскливо сказала Тамара.
Павел этот разговор услышал случайно. Только потому, что весь день следил за Зоей, как центр управления за космической станцией. Даже не нарочно, просто все время получалось так, что он оказывался где-то неподалеку. И в этот раз оказался, вот и услышал. Лучше бы не слышал, особенно конец.
— Катька-то какая счастливая, — помолчав, теплым голосом сказала Тамара. — И Макаров прямо глаз с нее не сводит.
— Еще бы, — весело откликнулась Зоя. — Такая жена ему досталась! Конечно, не сводит… И Катька счастливая, конечно. Теперь она и маму вылечит, и шрам уберет, и в консерваторию поедет, если захочет. У Макарова деньги есть, он сам говорил.
