Элиф Шафак - Честь
– Но меня ждут.
– Подождут, – охрипшим голосом буркнул Тарик.
Только тут Искендер заметил, что дядя сам не свой от тревоги. На лбу у Тарика выступили капли пота, словно день был изнуряюще жаркий. В неловком молчании они вошли в ближайший садик и сели на скамейку. Тарик закурил. Интересно, видит ли их из окна кафе Кэти, спрашивал себя Искендер. И что он ответит, если она явится сюда и начнет выяснять, что, в конце концов, происходит.
– Сынок, у меня плохая новость.
– Это я уже понял.
Тарик несколько раз затянулся, выпустил из ноздрей дым и тихим ровным голосом произнес:
– Дело касается твоей матери.
* * *Искендер вошел в кафе бледный, как привидение. Губы его были плотно сжаты, взгляд непроницаем. Он подошел к Кэти, которая ждала его за их любимым столиком. Коротая время, она допивала второй клубнично-банановый коктейль и доедала пончик с кремом.
– Опять опоздал, – вздохнула она.
– Извини.
– Я привыкла к твоим опозданиям, ты знаешь. Но думала, сегодня ты все-таки будешь поточнее. Неужели ты так никогда и не научишься считаться с кем-нибудь, кроме себя?
Искендер взял ее руку и поцеловал кончики пальцев:
– Почему ты сегодня такая сердитая?
– Почему? Как будто ты не знаешь.
Кэти помолчала, словно собираясь сказать что-то еще, но вместо этого расплакалась.
Искендер вытащил из кармана пачку денег и вложил ей в ладонь:
– Может, это тебя немного утешит.
Кэти по-прежнему молчала.
– Деньги я взял у дяди, – добавил Искендер. – Не мог передать их тебе раньше, потому что ты отказывалась со мной встречаться.
– Я же сказала, мне нужно все обдумать. Самой.
– И что ты надумала?
– То, что ты можешь вернуть эти деньги.
Кэти бросила пачку на стол и отдернула руку, словно это были не банкноты, а раскаленные угли.
– Это почему же?
– Я передумала, Алекс.
– Что ты сделала?
– Не смотри на меня так. Я… Я не буду это делать. Я рожу ребенка.
– Ты что, спятила? – позабыв об осторожности, рявкнул Искендер и сразу понизил голос: – Тебе же всего шестнадцать лет. Когда твоя мамаша об этом узнает, ее удар хватит.
– Никакой удар ее не хватит. Она уже знает.
– Да ты издеваешься надо мной! – Охваченный новым подозрением, Искендер прошипел: – А может, это она промыла тебе мозги?
– Никто мне мозги не промывал! И почему ты всегда заводишься, стоит мне упомянуть о маме?
– Твоя мамаша тут ни при чем. Мы с тобой приняли решение! Вместе! Я сходил к дяде, достал денег. Нашел клинику. Обо всем договорился. Дважды договаривался, потому что ты оттягивала решение. А теперь принцесса сообщает, что она, видите ли, передумала!
Кэти снова принялась плакать. Но на этот раз она плакала по-другому, уже не от жалости к себе. Слеза упала в молочный коктейль, оставив соленый след на розовой поверхности.
– Этот ребенок – дитя любви. Он имеет право жить.
– Не знал, что ты способна нести такую чушь, Кэти Эванс.
– Никакая это не чушь. Я уже ощущаю связь с ним… или с ней… Ведь срок у меня целых три месяца.
– Что? Почему же ты раньше не говорила?
– Не была уверена, – всхлипнула она. – И вообще, это не важно. Я хочу, чтобы ты жил с нами. С ребенком, со мной и с моей мамой.
Искендер выгнул бровь:
– Ты что, не понимаешь, что это полная фигня? Или ты действительно спятила?
Кэти с пронзительным скрипом отодвинула стул:
– Я не собираюсь сидеть здесь и выслушивать оскорбления. – Голос ее стал тонким и был полон такой боли, что казался незнакомым. – Я ухожу.
– Куда, черт побери, ты пойдешь?
– Домой. Отдыхать. Мама говорит, мне сейчас нельзя переутомляться.
Искендер ударил по столу кулаком так громко, что несколько посетителей обернулись. Но на Кэти это не произвело ни малейшего впечатления.
– Может, тебе лучше успокоиться и подумать о том, как мы назовем ребенка? – бросила она на прощание. – У меня уже есть по паре вариантов и для мальчика, и для девочки.
Искендер набрал в грудь побольше воздуха и замер, уронив голову на ладони. Желудок его, казалось, завязался узлом. Он знал, что официант с интересом наблюдает за разыгравшейся на его глазах сценой, ожидая, как поступит парень, после того как рассерженная девушка бросила его одного. Что теперь делать? Встречаться с друзьями Искендеру не хотелось. Возвращаться домой – еще меньше. Он с яростью впился зубами в то, что осталось от пончика Кэти, потом смахнул с колен крошки. Если бы он мог так же просто отделаться от подозрений, которыми поделился с ним дядя Тарик, выбросить их из головы! Смущенный и растерянный, Искендер достал из кармана куртки одну из двух брошюрок, которые дал ему Оратор. Он носил их с собой, но так ни разу и не открыл. Пробегая глазами по строчкам, он пытался хоть что-то понять, но слова утрачивали смысл, распадались на буквы. Через несколько минут он оставил бесполезное занятие, подозвал официанта и заказал множество разных блюд. Намного больше, чем мог съесть при всем желании. В конце концов, у него были деньги.
Мать
Лондон, октябрь 1978 года
Юнус катил на велосипеде по Ричмонд-роуд. Ветер играл его мягкими кудрями. Воротничок белой накрахмаленной рубашки Юнуса был застегнут так туго, что на шее появилась розовая полоса. Но Юнус не собирался расстегивать верхнюю пуговицу. Он хотел выглядеть представительно. Он считал, что с кожаной курткой следует носить рубашку, застегнутую на все пуговицы. Куртка, спору нет, была ему велика, однако никогда прежде он не носил такой шикарной вещи! Вспомнив о том, при каких обстоятельствах он завладел этой курткой, Юнус вспыхнул от стыда.
Нынешним утром Юнус встал спозаранку, едва начало светать, и на цыпочках проскользнул в комнату брата. Накануне у Искендера был боксерский поединок, вернулся он поздно, усталый до смерти. Теперь он слегка похрапывал, свернувшись калачиком и сунув голову под подушку. Кожаная куртка, которую мама подарила ему на прошлый день рождения, валялась на стуле, темная и блестящая, словно черный лед. Стены в комнате Искендера были сплошь увешаны постерами: «Звездные войны», Мохаммед Али на ринге, Брюс Ли в фильме «Путь дракона», Супермен, летящий над Манхэттеном, Джеймс Дин на мотоцикле, Кенни Бернс перехватывает мяч у Фрэнка Стэплтона.
Озираясь по сторонам, Юнус почувствовал внезапный укол зависти – чувства, которого он прежде за собой не знал. У Искендера был свой мир – спорт, друзья, а самое главное – свобода. Никто не позволял себе вмешиваться в его жизнь. Он приходил домой, когда заблагорассудится, уходил, когда считал нужным, и никто не требовал от него никаких объяснений. Это было несправедливо. Юнус знал: так считает не он один.
