Яков Шехтер - Каббала и бесы
В литературном мире Якова Шехтера постижение Творца невозможно без любви к женщине – ведь любовь одна. Это одна и та же «мида» (свойство) в разных «левушим» – одеяниях. Кто не любит своих близких, не сможет полюбить Творца. Бецалель, кем бы он ни был, не достигнет конечной цели своего духовного путешествия, пока несчастна Ора-Эстер.
Жена Лота
Сюжет о жене Лота, превращенной в соляной столп за то, что посмела оглянуться на оставленный ею Содом, вызывает в памяти русского читателя прекрасное стихотворение Анны Ахматовой:
Кто женщину эту оплакивать будет?Не меньшей ли мнится она из утрат,Лишь сердце мое никогда не забудетОтдавшую жизнь за единственный взгляд.
Ахматова, как и все ее поколение, оглянулась не на Со– дом – на оставленную в огне революции Россию. Главный герой рассказа Шехтера тоже оглядывается на прежнюю родину. Оглядывается горько, с болью и сожалением.
Рассказ начинается с навязчивого сна, знакомого многим эмигрантам: вот ты оказался в стране, откуда уехал когда-то, а вернуться на новую родину не можешь: утеряны документы или пропал билет на самолет. Герой просыпается и видит себя в зеркале – он забыл, как выглядит собственное отражение:
«… зеркало ушло из его жизни, да и не было в нем особой нужды, поскольку бриться он перестал, а волосы два раза в месяц подстригал очень коротко, оставляя лишь шершавый ершик, с которого во время утренней молитвы не сползали тфиллин».
Блуждания героя по старому Вильнюсу – поиски пропавшего зеркала. И оно находится: он вновь встречает Бируте, свою старую любовь. Теперь она – жена человека по имени Лотас, жена Лота. Залман и Бируте смотрят друг в друга, как в зеркало: они оба – «жена Лота», ведь Залман оглянулся и посмотрел в запретное, запредельное. Любовь к иноверке – безвыходная, горькая любовь, невозможная для религиозного еврея.
Рассказывают, что однажды к великому каббалисту рабби Ицхаку Лурия Ашкенази пришел некий человек и покаялся в страшном грехе: он полюбил служанку-иноверку и вступил с ней в тайный любовный союз. Рабби поведал гостю, что того мучает поистине роковая страсть: кто полюбит нееврейку, будет следовать за ней повсюду, словно пес, и даже после кончины останется навеки привязанным к ней. Чтобы разорвать эту связь, необходимо огромное страдание. Согласно легенде, Аризаль (рабби Ицхак Лурия Ашкенази) предложил грешнику казнь через расплавленный свинец. Тот согласился, и тогда великий каббалист положил ему на язык кусочек сахара. Этот рассказ, правда, в несколько сокращенной форме, прозвучал в повести Якова Шехтера «Царь, царевич, сапожник, портной…»
Союз между мужчиной и женщиной называется «зивуг», и этот же термин означает Божественное познание – вхождение Света в Сосуд. Каббала также рассматривает брак как взаимное исправление – «тиккун». «Тиккун» – одно из фундаментальных представлений иудаизма об устройстве мира: задача человека – исправлять свою душу как часть мировой души и, таким образом, совершенствовать Творение. Если союз между мужчиной и женщиной был заключен правильно, оба супруга помогают исправлению себя и партнера. Но при этом еврей не может и не должен брать на себя исправление всего мира – в его ведении находится лишь его собственная душа. Поэтому возможности еврея ограничены – не разрешено вступать в браки с представителями других религий. Яков Шехтер обычно изображает браки евреев с иноверками как грубое вмешательство в чужую судьбу, чужую историю и культуру (как, например, в «Шахматных проделках бисквитных зайцев»). Такое вмешательство губительно для обеих сторон.
В отличие от Льва Каплана, главного героя повести «Шахматные проделки бисквитных зайцев», Залман понимает это. Многие годы изучения Талмуда сделали его мудрым и осмотрительным человеком.
Залман навеки замкнут в своем одиночестве, будто связан соляными оковами. Он не может разорвать роковую связь. Некому помочь ему: великие каббалисты прошлого отошли в область предания. Они говорят с нами только со страниц книг, записанных их учениками со слов Учителей. Остается надеяться, что герой, стряхнув остатки странного сна, вернется в мир ешивы, где перед ним раскроются спасительные книги. Пока же круг замкнут: начало рассказа так тесно переходит в концовку, что выхода не видно: непонятно, наяву или во сне оглядывается герой Шехтера на свою оставленную любовь.
Примечания
1
На иврите – Пути блаженства.
2
Злой дух, вселяющийся в человека и вызывающий помрачение рассудка.
3
Десять совершеннолетних мужчин, необходимых для совместной молитвы.
4
Так ашкеназские евреи произносят слова «шабат кодеш», святая суббота, день отдыха и получения всевозможных (разумеется, из тех, что разрешены Торой) удовольствий.
5
Богато украшенный шкаф, в котором хранятся свитки Торы. Обычно его делают из дерева, но в больших синагогах он может быть из мрамора. Часто представляет собой сложное архитектурное сооружение.
6
Характерные мотивы еврейского декора. Гранаты – традиционный символ Торы. Лев, скипетр и корона – символы колена Иегуды, к которому принадлежал царь Давид. Потомком царя Давида, в свою очередь, должен быть будущий Машиах – Мессия.
7
Соответствие пищи еврейским законам о ритуальной чистоте. Стало иносказательным и применяется во всех областях жизни, означая пригодность с точки зрения норм иудаизма.
8
Суккот (буквально – кущи), семидневный праздник в память о кущах, в которых жили израильтяне в пустыне после исхода из Египта.
9
Буквально – побег, молодая ветвь, нераскрытый веерообразный пальмовый побег, необходимый для ритуала во время утренней литургии праздника Суккот.
10
Карелиц Аврахам Иешаягу (1878, Коссово, Белоруссия, – 1953, Бней-Брак); известен как Хазон Иш – по названию своего основного 22-томного труда. Вскоре после переселения в Эрец-Исраэль (1933) Карелиц стал признанным духовным лидером религиозных кругов страны.
11
Кук Аврахам Ицхак ха-Кохен (1865, Грива, ныне – в Даугавпилсе, – 1935, Иерусалим), раввинский авторитет и мыслитель, первый верховный раввин Израиля. Сочетал глубокое увлечение мистикой с активным интересом к окружающей жизни.