Джанет Дейли - Игра до победы
– Я поеду с тобой. – Триша сложила льняную салфетку и положила рядом со своей тарелкой.
– Я не желаю, чтобы ты ехала со мной. – Меньше всего Лес хотелось оказаться сейчас наедине с Тришей, она боялась, что вино развяжет ей язык и тогда один Бог знает, чего она наговорит дочери. – Я не беспомощна, Триша. – Резкость ее тона, казалось, толкнула назад девушку, начавшую уже приподниматься. – Пожалуйста, все оставайтесь и продолжайте веселиться. Я доберусь сама.
И прежде чем еще кто-нибудь успел возразить, Лес отошла от стола и направилась к выходу так быстро, как только могла без опаски, что упадет. Но едва она оказалась снаружи и вдохнула свежего воздуха, все стремительно поплыло у нее перед глазами. Лес сжала голову руками, пытаясь остановить кружение, и тут почувствовала, что ее кто-то подхватил и поддержал, пока наконец это бешеное вращение не прекратилось.
Чья-то рука обняла Лес, и она благодарно прислонилась к сильному плечу стоящего рядом человека.
– Pardon, monsieur. Un moment [29], – Лес глубоко вдохнула, наполняя легкие теплым ночным воздухом, чтобы немного протрезветь. – Merci [30].
Отодвинувшись в сторону от мужского плеча, на которое она опиралась, Лес подняла глаза и узнала в своем сострадательном французе Рауля Буканана.
– Итак, мой лорд Ничего, вы спасаете меня опять. – Насмехаться над ним заставляла ее уязвленная гордость. Лес сердито оттолкнула от себя его руку. – Но на этот раз я не нуждаюсь в вашей помощи.
– Я присмотрю за тем, чтобы вы благополучно сели в машину, – сказал Рауль и помахал водителю, ожидавшему, прислонясь к заднему крылу одного из наемных автомобилей.
Лес готова была глядеть куда угодно, но только не на него. Отвернувшись, она лишь сейчас заметила, как отливает серебром Сена, как пляшут на воде, образуя прихотливый узор, огни огромного галеона, как рассыпались светящейся пылью звезды над головой. Это Париж. А летние ночи в Париже должны быть наполнены весельем и смехом. И ей нестерпимо захотелось опять стать беззаботной. Молодой и дурашливой. А почему бы и нет?
Лес почти с вызовом повернулась к Раулю, не обращая внимания на приближающийся автомобиль.
– Я хочу танцевать. Всякий, кто приезжает в Париж, должен танцевать, а я еще ни разу…
– Нас ждет машина. – Рауль кивнул на остановившийся рядом лимузин.
Лес услышала, как открылась дверца, и с досадой посмотрела на шофера, готового помочь ей сесть на заднее сиденье.
– Он подождет. Ему за это платят. Потанцуйте со мной, – приказала она, раскинув руки. – Вы аргентинец. Мы будем танцевать танго. Вы должны уметь.
В ее голосе звучал оттенок обоюдоострого сарказма: одна сторона лезвия была направлена против Рауля, другая – против нее самой. И все же она зашла слишком далеко, чтобы остановиться. Увидев, что Буканан даже не шевельнулся, она взяла его руку и положила себе на талию. Ее пальцы скользнули в его ладонь, и Лес, приняв танцевальную позу, вытянула наотлет левую руку Рауля.
– Вы готовы? Раз, два, три. Та да-да-ду да-да-да. – Но Лес так и не удалось стронуть Рауля с места. – Так вы не любите танго? – с вызовом спросила Лес. – А ведь оно так к вам подходит.
Она с трудом сдержала распирающий ее смех, грозивший перейти в истерику.
– Последнее танго в Париже.
Но Рауль не нашел ничего смешного в ее неудачной шутке.
– Отлично, – решительно заявила Лес, – если вы не хотите со мной танцевать, я приглашу шофера.
Выпустив его руку, она повернулась к автомобилю и ожидавшему возле водителю.
Рауль остановил ее.
– Мы будем танцевать. Но не танго.
– Хорошо. Не танго, – согласилась она, на этот раз ожидая, что уже не она сама, а он обнимет ее и начнет танец.
Лес почувствовала, как на ее талию легла знакомая сильная рука, и заскользила вслед за Раулем по уличному асфальту. Через несколько шагов она поняла, что они танцуют вальс. Лес стала негромко напевать мелодию, и ночь внезапно показалась ей великолепной. Руки, держащие ее в объятиях, и запах одеколона Рауля пробудили в ней страстные желания, которые, как она думала, были давно уже погребены. Она закрыла глаза, но от плавного кружения танца в голове у нее все поплыло, Лес сбилась с шага и, лишившись устойчивости, привалилась к Раулю. Ритм танца нарушился, и все чары мгновенно улетучились.
– Думаю, лучше нам остановиться, – сказала она, опустив голову. Затем окинула улицу невидящим взглядом, потеряв всякое представление о том, где находится. – Где машина?
Оказалось, что лимузин по-прежнему стоит неподалеку. Рауль сделал знак шоферу, чтобы тот подогнал к ним автомобиль, и поддержал Лес под руку. Когда машина остановилась возле них, он открыл заднюю дверь и помог ей сесть. Лес откинулась назад, запрокинув голову на изогнутую спинку сиденья. Она закрыла глаза, чувствуя себя еще более одинокой и обиженной, чем прежде, и по-прежнему не находя слов, чтобы выразить ревность, которую испытывала к Трише.
С противоположной стороны распахнулась дверь. Лес удивленно подняла голову и увидела, что Рауль садится на пассажирское сиденье рядом с ней.
– Вам совсем не надо ехать со мной, – запротестовала она. – Водитель сам доставит меня в отель.
– А где вы прикажете ему остановиться по дороге? – спросил Рауль.
Лес не нашлась, что ответить, и отвернулась, глядя в окно.
– Вы, видимо, считаете, что я пьяна. Хотелось бы мне, чтобы так оно и было… тогда бы я не помнила, что делала.
– В отель, месье? – Водитель-француз смотрел на их отражения в зеркале заднего обзора.
– Да.
Машина катила по улице. Лес смотрела в окно на глубокую тень деревьев Булонского леса, расплывавшихся в темноте на краю бульвара. Сквозь густую листву смутно виднелись тусклые цепочки огоньков, отмечая дороги и улицы, пересекающие знаменитый парк.
– Водитель, – она наклонилась вперед и постучала шофера по плечу. – Отвезите нас в лес.
– В Булонский лес? Нет, мадам, – решительно воспротивился шофер, глядя на Лес в свое зеркальце. – Ночью там небезопасно. Кишмя кишит всяким отребьем – проститутки и сумасшедшие бразильцы, переодетые в женское платье. Нет, мадам.
– Я хочу посмотреть на них. Поезжайте через парк.
Теперь Лес уже не просила, а приказывала. Она откинулась на сиденье, не слушая его сердитого брюзжания на французском. Поворчав, водитель подчинился и на следующем перекрестке свернул в парк.
По обе стороны дороги возвышались столетние деревья. Это была лишь одна из того множества путей-дорожек, что разбегались паутиной по огромному парку на западе Парижа. Свет стоявших на обочине фонарей освещал лишь массивные стволы, но не проникал в пышные лиственные кроны и не рассеивал глубоких теней на земле. Яркие лучи автомобильных фар, высвечивающих дорогу впереди, только усиливали ощущение тьмы по сторонам.
