Ли Райкер - Полюбить ковбоя
Когда за окнами начинало темнеть, Денни, сбросив кроссовки, растягивался на широкой кровати в своем номере – Люк со старым приятелем-барабанщиком еще оставался в Балли, где у них проходили десятидневные выступления, – и, приглушив звук, одним глазом смотрел стоявший у противоположной стены телевизор и не мог дождаться вечера накануне начала соревнований, когда должны были приехать Эрин и Тимми. Сегодня утром Эрин позвонила и сказала, что в Монтане уже выпало шесть дюймов снега, и снег все еще продолжает идти; это означало, что в Парадиз-Вэлли насыпало не меньше фута. На телевизионной карте Денни видел, что снежный фронт проходит через Биттеррут и медленно смещается на восток. Если Эрин и Тимми не успеют на намеченный рейс из Бьютта, Денни, вероятно, не увидит их раньше четвертого или пятого раунда, если снег не пойдет еще сильнее. В Неваде климат был гораздо мягче, даже в номере с кондиционером Денни было жарко в черной тенниске с короткими рукавами и джинсах.
Мег тоже собиралась приехать – Люк хотя и не говорил ни слова, по-видимому, знал об этом – и Денни забронировал два соседних номера, один для Тимми и Мег, а другой для себя и Эрин. Невольно Денни вспомнил про Кена и помрачнел. Телефонный звонок брата из Диллона, несмотря на плохую слышимость, привел Денни в изумление, если не шокировал.
– Пожалуй, я приеду на юг посмотреть финалы, – заявил Кен. – Таким образом, если ты победишь, то сможешь отдать мне деньги за мою долю ранчо, как только чек окажется в твоих руках.
По всей видимости, Кен не верил, что Денни может одержать победу.
– Ты заговоришь по-другому, когда я буду носить эту золотую пряжку.
– Как только ты проиграешь, – добавил Кен, – я тут же позвоню своему риэлтеру для ускорения дела, и моя земля будет продана еще до того, как ты и Эрин успеете вернуться в Парадиз-Вэлли.
Денни продолжал смотреть канал погоды, а кровь у него кипела; он покажет Кену, он докажет самому себе в конце концов! Денни чувствовал удовлетворение от того, что Кен будет там во время этих десяти заключительных выступлений с призовым фондом в два миллиона восемьсот тысяч долларов, где у Денни, как и у любого наездника на быках, будет десять высококлассных, крепких как сталь, породистых красавцев быков, быков-«кадиллаков», денежных быков, таких, о которых каждый укротитель быков мечтает, как каждый верховой наездник мечтает скакать на лошади, подобной Секретариату.
Денни взглянул на наручные часы, через несколько минут пора ехать в аэропорт встречать Эрин и Тимми. Они были необходимы ему здесь точно так же, как он был необходим им в Парадиз-Вэлли. Он поклялся себе, что с их поддержкой разобьется в лепешку, но победит.
Шайенн был десятидневным праздником, полным острых ощущений, связанных с соревнованиями. Лас-Вегас для Эрин представлялся совершенно иным миром, на несколько порядков отличавшимся от своего более маленького собрата; в нем и намека не было на спокойствие, это чувствовал Денни, это почувствовала и Эрин, когда к пятому раунду соревнований обгрызла ногти до мяса.
Денни дважды победил, а в двух других заездах занял достаточно высокие места, по общим очкам он шел третьим, и заветный титул был в пределах его досягаемости. Его выступления были напористыми, вызывающими у зрителей восторг, и когда диктор объявил: «Вот один из самых несговорчивых укротителей быков», – это означало, что Денни легко не сдастся.
Эрин никогда не верила, что напряжение можно снять по методу клин клином, но теперь изменила свое мнение. Сперва она волновалась, когда по дороге на север в аэропорт Бьютт они попали в метель – таких метелей в эту зиму на ранчо было уже с полдюжины, – а затем последовал беспокойный, полный воздушных ям, выворачивающий желудок наизнанку перелет до Лас-Вегаса. Но сейчас все прошло.
Денни радостно встретил ее и Тимми, но казался каким-то растерянным и нервничал, как никогда; она не видела его таким даже на национальном первенстве, где была вместе с ним в первый год их брака; но Эрин все стало ясно, только когда на следующий день как раз перед первым раундом появился Кен.
– Конечно, я волнуюсь, – крепко обняв Эрин, признался Денни ночью, после того как Тимми и Мег уснули в соседней комнате. – Я обещал Кену остальные деньги к декабрю. А сейчас, по-твоему, что?
– Декабрь.
– Кроме того, – он нежно погладил ей спину, – думаю, он будет счастлив увидеть, как я свалюсь на задницу на этой арене или если произойдет что-нибудь еще по-хуже.
– Он никак не может примириться с гибелью Тревора.
– А кто может? Но неужели таким способом он хочет наказать меня, а через меня и тебя, и маму, и Тима и превратить все, что отец создал за свою жизнь, в богатое жилье по соседству для кучки городских бездельников на дурацких лыжах?
Но Эрин ничего не ответила на его возмущенный выпад.
– Или это из-за тебя? – снова заговорил Денни. – Я не виню тебя, но Кен вбил себе в голову, что женится на тебе, и похож на быка, бегущего за человеком, который скакал на нем. Мой родной брат… – Он покачал головой, и подушка тихо зашуршала под ней. – Но все же мне думается, что он приехал в Вегас, чтобы испытать волнение, как это бывало с ним прежде, когда я скакал верхом, будучи ненамного старше Тима. Надеюсь, он будет болеть за меня и похлопает меня по спине, когда я выиграю…
Эрин, ни слова не говоря, погладила его по щеке.
– Прости меня, Эрин, – добавил Денни шепотом, уткнувшись лицом в теплую ямку у ее шеи. – Я постараюсь не разочаровать тебя.
Сейчас, сидя на трибуне, Эрин зажмурилась. Неужели он не понимает, что она будет любить его, даже если он никогда больше не заработает ни единого очка, ни единого доллара, если он никогда больше и близко не подойдет ни к одному родео? Хотя, нужно признаться, это было ее самым заветным желанием. А если он не сможет заплатить Кену за его долю ранчо…
– Мама! – откуда-то снизу, с арены до нее донесся восторженный возглас Тимми, или ей это только почудилось?
Начался ритуал торжественного открытия; участники соревнований, представители местных клубов верховой езды, организаторы родео, группы знаменитостей прошлых лет парадом проходили по арене; но музыка, рев публики, ритмичное постукивание лошадиных копыт о землю не захватывали Эрин, пока она на самом деле не увидела своего маленького сынишку, гордо восседавшего верхом на Кемосабе вместе с отцом.
– Он великолепен, – отметила сидевшая рядом с ней Мег, имея в виду внука, но Эрин вспомнила, что сам Тимми сказал, снова увидев Кемосабе в стойле:
– Он выглядит как король!
Это можно было сказать в равной степени и о Тиме, вернее, обо всех – о лошади, мужчине и мальчике.
