Позывной ’Грэй’ - Хельга Дюран

–Выуверены, чтоэтовашеудостоверение? — недоверчиво спросил уменявоенный, переводя взгляд с жетона наменяи обратно. — У вас есть ещё какие-то документы?

–Конечно,я уверена! –возмущённовоскликнула я. — Несколько дней назад мы попали под обстрел северян на востокеСеверо-Боровинскойобласти. Там была такая бойня, что мы еле выбрались.Часть имущества былауничтожена. Больше ничего не осталось, простите...

— Всего доброго, госпожа Рихтер! — сказал военный и протянул мне мои документы обратно.

Боже, спасибо!

Почему он назвал меня госпожой Рихтер?Явзглянула на удостоверение и ахнула, зажав грязной ладошкой рот.Япо ошибке предъявила жетон Берты! Господи, ну, я и растяпа!

Или военные олухи? Знал быГрэй, как его бойцы несут службу, взорвался бы, наверное, от злости. Безупречный полковник облажался!Такему и надо! От злорадства моё настроение взлетело до небес! Как будто ясамогодьявола вокруг пальца обвела!

Мы с Бертой не были похожи. Ели только овал лица и форма носа совпадали...

Да какая разница, если меня пропустили?

Пулей влетев за руль, я завела машину, ишлагбаумна дороге незамедлительно подняли. Пока я проезжала мимо поста, тряслась, думая,чтосейчас военные догадаются,чтопроизошла ошибка, и бросятся в погоню. Этого не случилось, и тогда я снова выдохнула с облегчением.

Дальше дорога была непривычно пустынной и однообразной. Даже жутко немного. Я несколько разостанавливалась, чтобы пописать, заправить машину и перекусить.

Одной былоочень страшно, поэтому я делала совсем короткие перерывчики. Вскоре меня начало клонить в сон. Я пыталась подпевать радио, и как-то развлекать саму себя, чтобы меня не сморило, но выходило не очень. Ближе к утру радио покинуло меня. Сигнал началбудто быпропадать, и магнитола начала просто хрипеть, пугая и раздражая меня.

Чем ближе я подъезжала к родному городу, тем сильнее колотилось моё сердце. Адреналин скакал так, чтоснауже,как не бывало. Душа трепетала от предвкушения скорой встречи с родительским домом! Только бы он уцелел! Только бы мне повезло!

Я была так возбуждена, что мне в голову не пришло достать дозиметр и проверить уровень радиации. Какая к чёрту разница, если вообще на всё плевать? Если бы я обнаружила превышение нормы радиации, разве смогло бы это меня остановить?

Когда я миновала жёлтую табличку с черепом и костями, дорога стала отвратительной. Кроме того, что дорожное покрытие в некоторых местах поросло травой, начали попадаться камни, палки и другой мусор, препятствующий движению. Я боялась пробить колесо, потому что ехать оставалось ещё прилично, вот и тащилась еле-еле.

Заяц, которого я едва не сбила навъездевгород, чуть не угробил меня!Егопоявление было настолько неожиданным, что я едва удержала руль. Возможно, он мне померещился от усталости и нервного напряжения? А, возможно, здесь вовсю кипела жизнь. Где-то я читала, что в Стальном было обнаружено даже стадо бродячих коров. Слава богу,что мне не попался лось или дикий кабан.

Эта дорога показалась мнедлиноюв жизнь. Такой же утомительной и ужасной.

С рассветом видимость улучшилась, и ехать стало легче. Карта уже мне была без надобности. В Стальном я знала каждую улицу и двор.

Сложно сказать, что я чувствовала, когда ехала по пустынным улицам города. Эмоции, переполнявшие меня, жгли глаза, норовя пойти носом.

Дома почти не пострадали. Если бы не мусор и буйная растительность, можно было бы подумать, что город просто спит. Сейчас наступит шесть утра, и люди начнутвыходитьна улицы.

Жуткое и в то же время завораживающее зрелище.

Наш дом я увидела издалека. Он цел! Да, чёрт возьми, да!

Поваленное сухое дерево,лежавшее на дороге,преградило мне путь. Искать объезд не было сил. От нетерпения я вышла из машины и прислушалась.

Поразительная тишина...

Только ветер, шелестящий в кронах деревьев и голоса птиц. Зайца я уже видела, птиц тоже. Не так ужтути смертельно опасно, раз есть какая-то жизнь.

Воздух был кристально чистым. Ни запаха, ни вкуса. Обманчивое ощущение, но дышать было так легко, что я не могла надышаться им.

Сняв с шеи шнурок с ключом, я сглотнула ком, всю ночь не дававший мне покоя, и пошла к дому.

Ворота мы никогда не запирали, но я не смогла их открыть из-за зарослей травы. Пришлось лезть через забор. Руки ходили ходуном, когда я вставила ключ в навесной замок. Он не поддавался! Заржавел!

–Блять! — выругалась я от досады.

Нужно было найти лом или что-то подходящее, чтобы сбить замок. У папы в гараже должно быть что-то. Облом. На гараже тоже висел замок.

В машине вроде были какие-то инструменты...В крайнем случае, придётся разбить окно на веранде.

Меня поманило в сад. Да и осмотреться не помешало бы. С трудом пробравшись через высокую траву,я обошла дом. Сначала проверила колодец. Ведро было на месте,цепьцела. Ради интереса я набрала ведроводыи понюхалаеё. Затхлого запаха я не почувствовала. Не удержавшись, я хлебнула ледяной воды, умыла лицо и руки.

Я знала, что есть и пить здесь ничего нельзя, но мимо кустов черешни я просто не могла пройти. Сезон ягод давно закончился, черешни осыпались на землю, но кое-где попадались перезревшие почти чёрные ягоды. Обрадовавшись, как ребёнок, я начала рвать их и совать в рот.

Это было настолько потрясающе,чтоя почти не верила,чтоэто происходит на самом деле. Всё немного не так, как мне виделось в детских мечтах, но всё же...

Наевшись до отрыжки, я вытерла рукой липкий от сока подбородок и упала в траву.

За такое чистое и прозрачное небо и жизни не жалко.

Глава 59. Анна

Мне было так хорошо и легко, будто я никуда и не уезжала отсюда. Не было трагедии, в результате которой я стала сиротой, не было десяти лет бесполезной жизни воФрогии, не было войны, не было ранящего предательства папы и Марселя, и мою Берту не убивали в лесу. Никакой боли, обид и разочарований.

Это всё осталось позади и случилось не со мной.

Остался только Серёжа.Онзасел во мне прочно, и уходить никуда не собирался. Должно быть, он очень расстроился, что упустил ценного заложника?Онтоже предатель, зачем я думаю о нём? Наши с ним беседы по душам, интимные прикосновения, поцелуй — всё было правдой только с моей стороны. Мужчина меня обманул с такой лёгкостью, потому что я сама позволила ему это сделать.

Я искала что-то настоящее на войне, глубокое и душевное, я на секунду позволила себе представить,чтоесть здесь место для искренних чувств, для любви и милости,чтолюди способны оставаться людьми, что-то чувствовать, продолжая жить.

Как же я ошибалась!

На войне есть жизнь, наполненная болью лишений и страхом. Есть нелепая смерть,