Сжигая запреты - Елена Тодорова
– Зайдем в зал, – прошу минутой позже. – Я не могу исчезнуть, а то мои все перепугаются.
Он снова соглашается.
А когда забегаем к моим гостям, сам же констатирует:
– Я забираю невесту.
– Вот это новости! – Варя с шутливым возмущением всплескивает ладонями.
– Как грубо, – подпевает в тон ей Лия.
– Нарушение всех женских прав, – добавляет Сонечка.
– Варварство, – подытоживает Лиза.
– Милота, – вздыхает Ингрид.
Шатохин, разулыбавшись вовсю, обнимает бабулю на прощание. Девчонкам же, широко растопырив в воздухе пальцы, маячит пятерней.
– Хорошего вечера, трещалки!
Янка тут же тараторит:
– Куда вы такие «нарядные»?
– На бал, – заявляет Даня.
Обмениваемся взглядами, словно два высших существа, понимая друг друга без слов и не оставляя этого понимания другим. Это так прет, на самом деле, что заставляет без причины смеяться. Отбиваем поклоны, хохочем, не разрывая зрительного контакта.
– Не опоздайте на свадьбу! – взывает Лиза.
– Ни за что! – отражаем в унисон.
Оказавшись на улице, секунд пять молчим. Не больше. Ровно столько требуется, чтобы привыкнуть к морозному воздуху. Вокруг лежит утренний снег, но небо уже чистое. Видно звезды и полумесяц.
– О, кстати! А что за Луна во Льве? – нарушаю тишину.
Шатохин ухмыляется и увлекает меня в сторону моря. На середине пути начинает рассказывать.
– Помнишь днюху бати Чаруша?
– Еще бы! – выпаливаю я. – Ты привез меня к себе. Нам сорвало крышу. Я забеременела.
Он на каждой выданной мной фразе довольно кивает.
– Ингрид мне перед выходом из дома сказала, что эта ночь – лучшее время для любви.
– Офигеть! Думаешь, это как-то связано?
Шатохин презрительно фыркает.
– Да сказки, Марин… – только в голосе сомнение звучит.
И он вроде как даже смущается. Смотрит на меня в ожидании моей реакции.
– Хм-м… – даю ее сдержанно. А потом, преграждая ему путь, ловлю вторую его руку. Сжимаю – он отвечает. – Играем дальше, Данечка? Придумай новую сказку! Прямо сейчас!
Он моргает и быстро облизывает губы. Чуть тянусь к ним, чтобы укрыть от морозного ветра, но зрительный контакт не теряю.
– Бессердечный принц и его маленькая хрупкая роза, – презентует несколько сухо.
Я сходу ловлю отсылку к «Маленькому принцу» Сент-Экзюпери.
– Никакой ты не бессердечный, – рьяно его перед ним же отстаиваю. – Ты умеешь любить!
– Именно. Но до тебя это было секретом, Марин.
– О-о-о… Я уверена, ты просто прятал козыри по рукавам!
– Конечно, – выдыхает мне прямо в губы.
Тот же серьезный взгляд. То же неразделимое внимание. Та же безудержная потребность.
– Хочу показать тебе тантру[8], Марин, – обжигает словами и ими же доводит до дрожи.
– Мм-м… А как же колесо разврата? – вспоминаю чертово приспособление для высвобождения всех порочных желаний, потому что именно на нем, доводя меня до исступления, Даня говорил о тантризме. – Не слишком ли ты со мной нежничаешь?
– Хочу и нежничаю, – отбивает непоколебимо. В какой-то мере даже грубо. Раздражен уж точно. – Когда моя дочь покинет твое тело, вернемся и к колесу. А сейчас… Поверь, Марин, заскучать тебе не дам.
– Верю, Данечка.
Обнимая, повисаю на нем.
– Я всю тебя хочу, – выдыхает требовательно и вместе с тем выразительно-уязвимо.
– И я… Всего тебя, Дань.
51
Потрясающая гармония.
© Марина Чарушина
Не успеваем промерзнуть у моря даже до той первой приятной, бодрящей тело и душу свежести. Даня вызывает такси.
Куда едем, как обычно, не расписывает. Я, как и всегда, доверяю.
Переступая порог квартиры, которую он в начале осени собирался продавать, удивляюсь.
– Вау! Здесь все совсем иначе!
Едва скинув теплые вещи, с любопытством проношусь по комнатам.
– Красиво получилось! Очень стильно, Дань…
Он ловит меня в той самой спальне, где когда-то сходили с ума от страсти. Слева от колеса порока, которое умные люди в новой обстановке для отвода глаз стилизовали под колесо обозрение.
Потрясающе!
Темные гранитные полы, кирпичные стены, светильники-фонари, панорамные окна, а за ними бескрайный простор – производит невероятное впечатление.
Голову задираю, неосознанно отвисает челюсть.
– Вау… – выдыхаю повторно.
Моргаю, но в уголках глаз все равно собираются слезы.
Шатохин оглаживает ладонями мой живот и, задирая футболку, касается голой кожи. Целует плечи, затылок, шею.
Тихо вздыхаю.
– Не продавай эту квартиру, Дань… Пожалуйста… – прошу, но на самом деле выдвигаю как решение. – Что бы тут ни происходило до меня, все прошло. Остается лишь то, что ты хочешь помнить, – оглядываясь через плечо, захватываю в фокус его пьяный от возбуждения, безумно-сексуальный взгляд. Замедленно трепеща ресницами, он смотрит на мои губы. Свои приоткрывает, чтобы поймать дыхание. Если бы не знала его уже настолько хорошо, засомневалась бы, что воспринимает слова. – Мне это место нравится. Сейчас особенно. Теперь оно может быть только нашим. Дынька родится, будем сбегать, чтобы побыть вдвоем. Пусть будет нашим любовным гнездышком. Согласен?
Он кивает без слов. Обнимает крепче – руки заходят внахлест. Губы бегут по шее и подбородку, захватывают мой рот. Влажный толчок – язык во мне. Медленно и крайне чувственно двигается – по моей коже разлетаются мурашки.
Так дико горячо, так упоительно прекрасно, так божественно вкусно – тело наполняется сумасшедшей энергией. Все физические показатели вверх. Голову кружит до ярких вспышек перед глазами.
А ведь мы еще только целуемся.
Но в действительности в этом нет ничего странного. С нами так происходит всегда. И все это не только бешеная химия. Это настоящая любовь. Это подарок небес.
– Я тебя люблю, – шепчет Даня, как всегда, поразительно вовремя подтверждая мои мысли.
– Я тебя люблю, – отражаю я.
– Давай гореть, – предлагает обыденно.
– Давай, – так же просто соглашаюсь я.
Избавляемся от остатков одежды. Стаскиваем все. В сторону идут даже резинки с моих волос, серьги, подвеска и кольца. Даня свое тоже снимает. Браслеты, нательный крестик – туда же. Никакой лишней энергии. Один на один.
Едва мы устраиваемся на совершенно новой кровати в базовой позе – сидя лицом к лицу, малышка затихает. Не знаю, что именно чувствует в этот момент, но мы с Даней давно заметили особенность своего ребенка: затаиваться во время нашей сексуальной близости. Несколько раз это
