Новые чувства (СИ) - Ангелина Грасова
— Надеюсь, я в этих эротических мыслях был хорош? — поймав губами кончик пальца, спросил он.
— Лучше докажи это на практике! — не смогла не рассмеяться я.
— Докажу… И не один раз… — он наклонился и легонько прикусил за шею. — Только меня мучает один вопрос: ты девственница или нет?
— Ты удивишься, если скажу, что да?
— Цс-с-с, скорее огорчусь! У меня было столько планов на сегодня!.. — тут мне уже надоело разговаривать, и я захватила его губы.
Дальше… Дальше только больше. Мы забрались в джакузи и там мы уже полностью освободились от всего лишнего и наслаждались друг другом. Нас соединила страсть и желание. Мы стали одним единым и наши чувства теперь были едины. Кажется, не было ни одной секунды, когда наши горящие от возбуждения тела не соприкасались.
Не было ещё такого, чтобы мы были настолько близко друг к другу. Мы соединялись не только физически, но и ментально. Чувства и ощущения обострились до невозможного предела. Время обогнуло нас и оставило в личном пространстве, где нет ничего, кроме меня и Ромы. Я чувствовала, как кровь начинает вспыхивать каждый раз, когда он шепчет моё имя, произнося и чередуя его форму каждый раз. Стонала и кричала, не сдерживаясь и только раззадоривая этим его ещё больше. Его губы касались моего тела повсюду, как лепестки нежных цветов, а жар тела был таким, точно у него по венам растекалась настоящая лава или живой огонь. Мышцы казались каменными или железными, а в глазах был водоворот самых ярких и неутомимых чувств.
Прошлое, настоящее и будущее — это будет потом.
Риски, думы, сомнения и терзания — это забыто.
Мнения, осуждения, стереотипы — это не важно.
Нам сейчас не важно быть кем-то. Тело, губы и желания — вот наше безумие.
— 34 -
Мне так нравилось, когда Рома начинал бухтеть или высказывать недовольства! Можно было даже заподозрить, что он это делал специально, потому что я молча кивала на его высказывания, якобы с пониманием и всей серьезностью относясь к ним, а потом, прерывая его на слове, целовала его в губы. Ему просто ничего больше не оставалось, как выдохнуть через нос, обнять меня и перехватить инициативу, увлеченно переходя дальше к другим ласкам.
Вечером было очень сложно оторваться друг от друга, а ещё сложнее — убедить его, что мне правда нужно домой, а ему со мной нельзя, потому что иначе мы не будем спать.
— Ярмарка, Ром… — шептала я между нашим третьим прощальным поцелуем, после которого я уже как десять минут должна была выйти к такси. — Вот она пройдёт… И мы… М-м-м… Вот тогда я буду вся твоя!
— Ты и так моя! — опасно рыкнул он, сжимая и прижимая меня сильнее.
— Помню! Но завершить практику и получить рабочее место я должна! Вот закончится всё, я… да я хоть перееду к тебе! — это было сказано случайно и чтобы найти подходящий аргумент, чтобы он отпустил меня сейчас, но я ж не думала, что это может настолько повлиять!
Тут же выпрямившись, он внимательно посмотрел на меня и усмехнулся.
— Тогда я перед ярмаркой заеду за чемоданами. Всё, — легонько чмокнул в кончик носа. — Иди давай, а то соблазняешь — жутко! И обязательно позвони из дома! — буквально выставив меня за дверь и даже шлепнув по мягкому месту, он захлопнул дверь раньше, чем я успела обернуться.
— Мда-а, — не смогла сдержаться я, приглаживая волосы. Не такого я ожидала.
И как я ему, умнику, позвоню, если у меня телефон не включается?
Качая головой и улыбаясь счастливой улыбкой, я спустились вниз на лифте, села в такси. Глядя на проносящиеся здания, я вспомнила изменения в обстановке квартиры. Тот шикарный радужный кот, конечно, навсегда влюбил меня, но Рома купил и повесил не только эту картину. На кухне висела длинная прямоугольная картина, нарисованная маслеными красками. Шикарный конь с развивающейся густой гривой, которая занимала даже большую часть картины, но вот только конь был сине-голубым. То есть не гнедым, не белоснежным и даже не черным или серым, а именно сине-голубым!
Я глубоко поразилась вкусу парня, но точно поняла, что он явно ищет в искусстве глубокий скрытый смысл. Каюсь, я минут десять глядела на этого коня и пыталась понять, почему художник решил использовать именно такую цветовую гамму. Что он хотел этим сказать? Или у него попросту больше не было других красок, а зарабатывать как-то надо было, вот и вышел такой конь, а я тут задумываюсь о высоком. Ладно, тот художник и его задумки, меня поразил больше Рома! Которому вдруг тоже захотелось стать художником!
На волнах нахлынувшего вдохновения разрисовал весь балкон, явно используя технику того художника, что рисовал кота. Цветы, очень похожие на маки, но совершенно разных цветов, потекли от слишком жидкой краски и так и высохли. Получилось броско, абстрактно, но красиво и со вкусом. Теперь балкон стал таким маленьким, уютным уголком, куда можно спрятаться в холодную зиму и сидя в гамаке с чашкой какао, разглядывать яркие цветы. А вот в спальне, по его словам, он вспомнил меня и сделал гениальное: замазал квадрат стены белой краской и черной написал «ЛЮБОВЬ» в очень необычной расстановке букв. Так, что читалось и как «любовь» и «боль». Любовь — боль.
Понимайте как хотите, но эти слова явно зависят друг от друга. Боль — ужасное чувство, но иногда в ней зарождается другое, волшебное и прекрасное — любовь. Через любовь можно познать боль. Собственно, то, чего я и пыталась избежать, а теперь уже будь что будет. Но пока я абсолютно счастлива. Вот, пройдёт ещё мероприятие с ярмаркой и потом уже можно будет и отдохнуть, и расслабиться.
Вот черт, я же должна была отправить Антону Игоревичу файлы! Я ведь его и предупредить не могу, да и уже поздно. Ладно уж, завтра приду в издательство и объясню всё как есть.
Широко зевнув, я облокотилась головой о стекло машины. Жаль, всё-таки, что я не смогу позвонить Роме. Не пожелаю ему спокойной ночи и не услышу его мурлыкающего голоса. Как бы не было смешно от этих мыслей, но, по-моему, после секса в его голосе появились мурлыкающие нотки и говорил он как самый довольный и счастливый кот на свете.
Улыбнувшись и снова вспоминая наше первое проведённое время вместе, я ощутила, как внизу живота что-то болезненно заныло. Ох-х, по скорей бы это прошло.
— Десятый
