Наследник для Шаха (СИ) - Гур Анна

Скромное, без ярких и огромных камней, тонкий ободок с легкой и непонятной вязью по контуру…

Меня трясти начинает от избытка чувств, от того ощущения сладкой тревоги, которое переполняет сердце.

— Это кольцо моей матери. Никто. Ни одна живая душа не касалась его. Отец хранил как зеницу своего ока, как память о единственной женщине, которую любил всем сердцем. Которая была для него Аийшой — его Жизнью… Теперь это кольцо принадлежит той, кто стала для меня всем, воздухом, сердцем, судьбой… и Жизнью… с первой секунды…

Плачу навзрыд, а Шах берет мои дрожащие пальцы, подносит к губам и целует кончики, смотрит на меня вопросительно своими бездонными омутами, темными, бархатистыми, словно ночная мгла, и задает вопрос:

— Примешь его, примешь это кольцо в знак моей любви?

Голос подводит, не могу из себя и слова выдавить, только киваю сильно-сильно, смаргивая океаны слез, которые орошают мою душу, залечивают все раны и уничтожают тоску.

Только радость, бездонная, бесконечная, которая заставляет парить. И тонкий холодный обруч проскальзывает на мой безымянный палец и садится как влитой.

Не выдерживаю, подаюсь вперед и обнимаю Шаха за шею, оплетаю его руками и чувствую сильные объятия в ответ, он сжимает меня до хруста костей и шепчет слова, которые останутся в моей памяти на веки вечные:

— Жизнь моя. Любовь моя. Моя Полина…

Эпилог

Полина

Спустя время

Малыш на руках окончательно засыпает, смотрю на своего сынишку. Он моя отрада. Моя душа, моя любовь.

Крадучись укладываю его в люльку. Улыбаюсь, держусь за деревянную перегородку, опять глажу темные прядки. Сына Шаха сложно уложить, но стоит ему закрыть глазки, как он становится самым спокойным в мире ангелочком и просыпается только, чтобы попить молочка.

— Сыночек мой… сердечко мое… — выдыхаю, улыбнувшись, и Анвар причмокивает пухлыми губками, чуть их кривит, а я наглядеться на него не могу.

Угадываются черты Аслана, но глаза у нашего малыша светлые, как у меня. Необычные глаза, пронизывающие. У нас с Шаховым сыночек голубоглазый брюнет со смугловатой кожей, будущий покоритель женских сердец.

Мое он покорил еще до своего рождения, как, впрочем, и моих родителей. Стоило папе узнать, что у нас женихом скорое пополнение, как посиделки и поднятие бокалов за знакомство переросли в настоящее веселое пиршество.

Такими веселыми — тире хмельными, я папу и Аслана, наверное, больше никогда не видела, они с отцом нашли общий язык и уже к концу вечера нашего знакомства мама добродушно закатывала глаза, мол, спелись тесть с зятем настолько, что подвал с вишневкой стремительно пустел…

Хорошие трогательные воспоминания вызывают трепет в душе и улыбку, когда вспоминаю, что Аслан попросил моего отца на церемонии нашего бракосочетания по всем традициям вложить руку невесты в ладонь жениха.

Как я потом узнала — это проявление высочайшего доверия и уважения к родителям невесты.

Потом…

Потом Аслан купил нам дом и вошли мы новобрачными в новую резиденцию Аслана Шахова в столице.

Шах сделал для меня все и даже больше, даже то, о чем не просила…

— Все для тебя, любимая… Я же вижу, что ты тоскуешь вдали от своих корней, так что летать по делам бизнеса и наматывать километры теперь буду я…

Помню, как сказал однажды, когда я уже глубоко беременная сидела в его объятиях в кресле, именно в этот момент наш малыш толкнулся, соглашаясь со словами отца, и Шах положил руку на мой округлый живот размером с арбузик.

— Согласен, смотрю, — ответил, смеясь.

А я просто смотрела в лицо своего мужчины и у меня на глазах цвели слезы…

— Ты чего, Журавлик?

Провел по лицу нежно, стирая слезы с ресничек.

— Просто… просто я счастлива и благодарна, что тогда произошла роковая случайность…

Улыбается тепло. Он редко улыбается так нежно. Пожалуй, только когда мы вот так сидим в тишине и его рука находится на моем животике…

— Не бывает случайностей. Так говорят у моего народа. Все предначертано…

— Предначертано… — повторяю, тихо улыбаясь, и чувствую на губах поцелуй.

Нежный, трепетный, заставляющий вспыхнуть и захотеть чего-то большего, чем просто объятия…

Целую мужа сильнее, провокационнее и Шах рычит.

— Угомонись, женщина! Я и так на голодном пайке…

— Сам себя лишаешь, врач сказал, что не просто можно, но и нужно, чтобы малыш поскорее решил родиться, а то сильно затягивает и мучает мамочку…

Шаху дважды повторять не приходится. Мой темпераментный мужчина нападает на мои губы, поднимает меня, словно я все такая же пушинка, и любит до криков и стонов, нежно, трепетно, умопомрачительно, а потом…

Потом рождается наш сын.

В бреду я кричу и зову Аслана, боль поражает каждый нерв, заставляет терять голос, но потом, как знак высшего благословения, на мою грудь ложится младенец, а я реву белугой, ощущая себя самой счастливой, когда к нам приходит Аслан.

Я запомню его взгляд в этот день, выражение лица. Светлое. Лучащееся чувством, имя которому — любовь…

Дождь за окном ударяет в окна, заставляет встрепенуться от сладких воспоминаний.

А я смотрю с беспокойством на сынишку, не потревожит ли природа его сон. Уснул. Спит крепко. Врач говорила, что нужно быть готовой к тому, что спать я почти не буду, так как новорожденные могут просыпаться несколько раз за ночь.

Только мой малыш Анвар совсем другой. Он позволяет мамочке немного высыпаться.

Не знаю. Мне кажется, он особенный. Весь в отца. С таким же невыносимо сильным характером. Наверное, для каждой матери ее ребенок самый лучший…

— Спи, мой сладкий, сердце мое…

Никак уйти не могу. Целую покатый лобик и глажу волосики. Стою у колыбельки, хотя надо бы лечь в кровать и попытаться уснуть.

Но тоска по Аслану не отпускает.

Он стал для меня не просто мужем, а частью души, наверное, мы вдали друг от друга не живем, скучаем страшно, но Шах правит своей империей железной рукой и приходится уезжать, оставлять нас и решать вопросы бизнеса.

Провожу по темным волосикам моего сынишки, поправляю одеяльце, Аслан уехал по делам, а я осталась с малышом, всего несколько дней, а я тоскую так сильно…

Вздрагиваю, когда сильные руки обнимают меня за плечи, притягивают к твердой покатой груди сильного мужчины. Замираю в его руках и прикрываю глаза, вдыхаю родной аромат.

Аслан передвигается с грацией настоящего хищника, мой белоснежный лев из снов все-таки настиг меня, покорил, а сон оказался пророческим, не стоило убегать от хищника, он должен был настигнуть не для того, чтобы напасть, а чтобы стать самым настоящим защитником.

Таков Аслан. Дикий. Порывистый и надежный. Человек, который всецело владеет моим сердцем.

Крепкие ладони скользят по моему телу, опускаются на живот, ложатся ниже, и я закрываю глаза, откидываюсь на крепкое плечо, поддаюсь его ласке.

С губ срывается рваный вздох, а затем слышу жаркий шепот в самое ухо:

— Скучала?

— Дико…

Уверенный хриплый выдох в макушку и ответ:

— Не больше моего, Журавлик…

Разворачивает меня к себе, сталкиваюсь с ним взглядом. Волосы, мокрые от дождя, прилипли ко лбу, глаза горят огнем желания. Безумно красивый. Дикий. Такой же, как в нашу первую встречу.

— Не живу вдали от тебя… — выдыхает мои же слова, которые я проговорила себе чуть ранее, накрывает мой рот, жадно, дико, заставляет оседлать свои бедра и врывается в мое тело. Без подготовки, быстро, остро, гася свою тоску единением тел в жесткой и безумной скачке, вынуждая меня кусать губы, чтобы не потревожить сон нашего подросшего крохи.

— Вот теперь по-настоящему привет, — выговаривает, улыбаясь мне в губы, прислоняя лоб к моему, а я под пальцами чувствую, как успокаивается сильное сердце моего мужа.

Сползаю с него и бегу в ванную, когда выхожу, обмотанная полотенцем, из душа, сердце пропускает удар, потому что вижу, как Шах успокаивает нашего малыша. Анвар выглядит совсем крохотным в массивных объятиях отца, но этот кадр вызывает в душе невероятный трепет.