Софи Джексон - Унция надежды

Глава 26

Вспышка молнии осветила спальню. Грейс перевернулась на другой бок. Дождь не ослабевал. Он стучал с такой силой, что, казалось, по стеклам бьют не водные струи, а мелкие камешки. Небеса рычали и жаловались, словно и у них были основания злиться на жизнь. У Грейс таких оснований хватало. Снова вернулась влажная жара, от которой не спасает никакой душ. Проходит несколько минут, и одежда приклеивается к коже, как застежка-липучка. Грейс подозревала, что гроза обрушила на землю еще не всю свою злость и стоит ждать худшего. С вечера ей удалось заснуть, но эти чертовы громыхания разбудили ее, и теперь все попытки вернуть сон были напрасны. Грейс лежала с закрытыми глазами. Свет молний проникал и под веки, и с каждой вспышкой перед ней вставало обозленное лицо Макса.

Она до сих пор не могла понять его поведения. Почему он отмахивался от нее, как от назойливой мухи? Почему хлестал словами и смотрел с нескрываемым презрением? А ведь она шла к нему, готовая броситься в объятия и остаться в них навсегда. Уязвленное чувство собственного достоинства напоминало о себе, но Грейс решила дойти до самого дна, даже если это будет стоить ей жизни.

Днем она послала Максу два сообщения, прося позвонить ей или прийти на разговор. Ответа не было. Серые точки на дисплее мобильника не показывались, хотя она знала, что он прочел ее эсэмэски. Макс подчеркнуто ее игнорировал, и это задевало за живое. Грейс слишком верила в их стремительно развивающиеся отношения, чтобы отступить, не доискиваясь причин. В ушах и сейчас звучал его вопрос: «Чего ты хочешь?» У нее перехватывало дыхание. Сказать ей такое после всего, через что они вместе про шли, зная, через что прошла она до встречи с ним! Это было жестоко, но должна же его жестокость иметь какую-то причину. Неизвестность – вот что больнее всего ранило ее.

– Идиот, – прошептала Грейс, обращаясь к стенам спальни.

Гром бурно согласился с ней.

Прошло несколько минут. Грейс вдруг показалось, что в шуме дождя и ветра она расслышала еще какой-то звук. Звук, похожий на стук или даже на лязг ключа. Грейс замерла, потом протянула руку, включив ночник на прикроватном столике. К счастью, лампочка послушно зажглась, разогнав темноту спальни.

Скрипнула половица.

Грейс застыла от ужаса и могла лишь смотреть, как поворачивается дверная ручка. У нее имелись средства самозащиты: бейсбольная бита под кроватью, а в сейфе – подаренный Каем револьвер. Но ей было не шевельнуться.

– Не входите! – на удивление твердым голосом крикнула она. – У меня револьвер. Я буду стре…

– Это я.

Грейс едва не упала в обморок, когда дверь все-таки открылась и в спальню вошел промокший до нитки Макс. На ладони у него лежал ключ, взятый из потайного места.

– Не стреляй!

– Черт тебя побери! – заорала Грейс.

Встав на колени, она по очереди швырнула в Макса три подушки. Первая ударила его в лицо.

– Ты меня до смерти напугал? Ты о чем думал? Или все твои извилины остались в Филадельфии?

Макс выставил вперед руки, защищаясь от новой серии бросков.

– Я думал, мне нужно с тобой поговорить.

– В два часа ночи?

– Да, в эти долбаные два часа ночи! Я спать не мог.

Он говорил резко. Чувствовалось, причина его злости на Грейс еще не исчезла. Когда последняя подушка очутилась на полу, Макс выпрямился и встал, уперев в Грейс сердитые глаза. Раньше она бы сжалась в комок от страха. Но сейчас ее кровь была полна адреналина. Грейс ощущала себя невероятно смелой.

Оглядев Макса с ног до головы, она заметила, что его спортивные штаны по колено измазаны грязью. Кроссовки выглядели не лучше.

– Ты никак бежал сюда?

– Если и бежал, то что? – огрызнулся Макс. – Мне на бегу лучше думается.

Это Грейс от него уже слышала.

– И теперь, – она сердито махнула рукой, – ты явился среди ночи со своими раздумьями? Захотелось объяснить, что́ внутри разладилось и почему днем ты вел себя как редкостный придурок?

Макс тяжело вздохнул. У него даже плечи поднялись. Этот жест Грейс часто видела в начале их знакомства, когда Макс пытался совладать со своим характером.

– Ты невыносима, – пробормотал он, разглядывая свои мокрые кроссовки.

– Это я-то невыносима?! – в запале вскричала Грейс. – А ты забыл, кто недавно захлопнул дверь у меня перед носом?

Макс удивленно вскинул голову, но быстро себя обуздал.

– Я пришел сюда, чтобы сказать все необходимое. Скажу и уйду. Договорились?

– Что ж, я слушаю, – сказала Грейс, не меняя своей воинственной позы.

Грязная вода ручейками лилась на ковер.

– Да, я придурок. Не спорю. Я знаю: то, что мы с тобой спали, не накладывало на нас никаких взаимных обязательств. Все это мы обговорили еще давно. И тем не менее мне захотелось стать для тебя единственным, потому что ты этого заслуживала. – Он перевел дух и заговорил тише: – Я не просил того же от тебя. Во-первых, не ожидал, что ты станешь красоваться еще перед кем-то. А во-вторых, мне до этого нет никакого дела. – Чем больше злился Макс, тем отчетливее в его голосе звучали гнусавые интонации уроженца Бруклина. – Но я никак не ждал, что ты превратишь меня в игрушку для траханья. Я не мальчик по вызову и не заслуживаю такого отношения.

Грейс глубоко дышала, силясь успокоиться.

– Макс, я совсем не понимаю, о чем ты говоришь.

Он шагнул назад.

– Я тебя видел. – Макс впервые поднял голову. У него был вид человека, которому сделали больно. – Я видел тебя с ним. – Он облизал губы и, прежде чем продолжить, зачем-то посмотрел на потолок. – Ты смеялась… Он тебя трогал… Потом вы оба очутились здесь… В общем-то, все нормально. – Макс запустил руки в мокрые волосы и повернулся к стене. – Уж лучше бы сказала мне честно, прежде чем трахаться с этим козлом.

Грейс всматривалась в него, и все кусочки мозаики начинали складываться в общую картину. Среди жителей городка был лишь один человек, вызывающий у Макса неприязнь. Одно упоминание имени этого человека сразу же поднимало в нем волну агрессии.

– Ты видел меня с Кейлебом.

Макс кашлянул, замаскировав произнесенное сквозь зубы ругательство. Но глаза у него по-прежнему были полны боли.

– В точку!

Грейс вдруг почувствовала, как на нее навалилась усталость минувшего дня.

– Итак, ты видел меня с Кейлебом, – повторила она. – И что ты подумал? Что я спала с ним?

Макс не ответил, но вызывающе вскинул голову. У Грейс сжалось сердце. Всплеск адреналина сменился растерянностью.

– А знаешь, Макс, ты прав. Ты действительно придурок.

У Макса дернулась голова, словно ему влепили пощечину.

– Тебе больше нечего сказать? – удивился он.

Грейс покачала головой и отвернула край одеяла, собираясь лечь.