Элизабет Адлер - Летучие образы
– Извини, у меня свидание. Это важное свидание, – добавил он, серьезно глядя на отца. – Я знаю ее всего несколько недель, но я люблю эту девушку, папа.
Харрисон вскинул брови:
– Любовь? Она приходит ко всем в свое время, сын.
– Это серьезно, папа, – по крайней мере, если бы я мог убедить в этом Галу.
Харрисон взглянул на часы: он опаздывал уже на пять минут.
– Извини, Маркус, но я действительно должен уехать. Почему бы тебе не повидать Джесси-Энн? И пусть тебя не тревожит любовь. В твои годы она приходит и уходит.
– Но не на этот раз, – спокойно ответил Маркус.
– Могу я подвезти тебя куда-нибудь? – спросил Харрисон в лифте. – Меня внизу ждет машина.
– Спасибо, я пройдусь.
– До свидания, сын. Позвони мне, может быть, мы все вместе сможем поужинать в конце недели? Приводи с собой эту новую девушку, по которой ты сходишь с ума. Хотя погоди минутку, в конце недели я должен быть в Чикаго…
– Ничего, папа, как-нибудь мы встретимся.
– Отлично. Приятно было повидать тебя, сынок.
Плохо, думал Маркус грустно, когда большая машина отъезжала от тротуара, что и Джесси-Энн и Харрисон слишком заняты, чтобы выслушать его, когда есть что-то важное, что он должен сказать.
ГЛАВА 19
На столе Джесси-Энн в груде утренней почты лежал конверт, где красными буквами был напечатан адрес и ее имя, и как только Джесси-Энн увидела его, пульс бешено забился, сердце гулко застучало. Что собой представляло то, что называли животной реакцией на страх или угрозу? Схватка или испуг – вот что это было. И она хотела убежать от этого. Взяв конверт за уголок, она выбросила его в корзину, но потом глянула на него с тяжелым сердцем. На этот раз конверт был каким-то другим, объемным и тяжелым. Она заставила себя отвести глаза от корзины для бумаг, – что бы там ни находилось, она не хотела этого знать.
Конверт пролежал там, среди прочего мусора, собравшегося за день, до самого вечера. Студия затихла, секретари разошлись, и не в силах противостоять любопытству она вытащила конверт, пытаясь принять решение – открывать его или нет.
Лоринда помедлила в дверях, в глазах светился триумф, когда она смотрела на выражение неуверенности, гнева, страха, пробегающие по лицу Джесси-Энн. Лоринда чувствовала жестокое удовольствие от обладания властью над другим человеком, Джесси-Энн была ее, и она могла делать с ней что угодно. Теперь она заказывала музыку и собиралась убедиться, что Джесси-Энн танцует под нее. И она будет танцевать, танцевать и танцевать…
Лицо горело от возбуждения, и она вошла в комнату:
– Вот данные по фирме «Авлон», Джесси-Энн. Думаю, вам следует знать, что, не заплатив вовремя, они проделали тот же трюк. Я отправила им обычное уведомление.
Джесси-Энн невидящими глазами взглянула на нее. Она все еще думала о конверте, о том, что было внутри, что делало его другим.
– И нам необходимо присматривать за фотографами, которые не работают в «Имиджисе», они снимают в студиях и работают с нашими моделями, – продолжала Лоринда. – Я добивалась ответа от Диксона два месяца, но он всегда утверждал, что ему еще не заплатил его клиент.
– О?! – удивилась Джесси-Энн, едва слушая.
– Да, но эту проблему я тоже решила. Я позвонила и спросила, когда они намереваются заплатить Кроссу, потому что он задолжал нам и не может заплатить, пока вы не заплатите ему. Они ответили, что заплатили Кроссу шесть недель назад.
– В самом деле?
– Я сразу же позвонила мистеру Диксону Кроссу и сказала, что пока он будет платить таким образом, он будет числиться в черных списках и не сможет пользоваться этой студией. Сегодня утром мы получили оплаченный счет. – Она помахала им перед лицом Джесси-Энн.
– Великолепно, – устало ответила она.
– Ты в порядке, Джесси-Энн? – спросила Лоринда, наслаждаясь сценой. – Ты на самом деле выглядишь уставшей или, может быть, чем-то расстроена?
– Да, ты права, я устала. Я еду домой. Уверена, что утром мне будет лучше.
Одним быстрым движением она выбросила массивный пакет обратно в корзину. Взяв сумочку, она направилась к двери.
– Спокойной ночи, Лоринда! – бросила она через плечо. – Спасибо за информацию. Увидимся завтра.
Лоринда зло посмотрела ей вслед, а потом схватила корзинку, и достала письмо. Джесси-Энн не избежать этого так просто. Она снова найдет это письмо на столе завтра утром и будет находить каждое утро, пока не будет вынуждена вскрыть его.
Целуя Джона перед сном, Джесси-Энн закрыла глаза, крепко прижав его к себе, словно боясь выпустить. Для своих года и восьми месяцев у Джона было длинное, худенькое тельце, шишечки на коленях и ножки в синяках и царапинах – дань его натуре, ищущей приключений. Копна темных волос и огромные голубые глаза маленького Джона Ройла составляли то очарование, которое брало в плен сердца тех, кто видел его. Он крепко прижался к маме, потом высвободился, побежав к лошадке-качалке, чтобы еще раз покачаться перед сном.
– Толкни меня, мама, подтолкни, – командовал он, чувствуя особенное настроение Джесси-Энн и используя возможность поиграть лишнюю минуту.
Джесси-Энн качала его, улыбаясь, глядя на то, как он радуется, что маленькая лошадка раскачивается все сильнее и сильнее.
– Держись, Джон, – предупредила она, – мы не хотим, чтобы ты опять упал. – Он на самом деле выглядел таким хорошеньким в этих маленьких ковбойских сапогах, с которыми он отказывался расставаться. Няня ставила сапожки в ногах кровати, чтобы он мог видеть их, и о них первым делом спрашивал он по утрам. Маленькие красные ковбойские сапожки, подумала она, ощущая прилив любви, как мало нужно, чтобы сделать его счастливым. Ей хотелось, чтобы Харрисон был здесь и поцеловал его на ночь, но теперь Харрисон вечерами чаще отсутствовал, чем бывал дома. С беспомощным чувством падения в пропасть она думала о том, что же у них не так? Казалось, они встречаются все реже и реже, а когда они бывали вместе, разговаривали ли друг с другом на самом деле? Она любила его. Она была уверена в этом, а он был добр к ней и любил ее. Но куда ушла страсть, которая приковывала их друг к другу с самого начала? И что с ними случилось, что заставило потерять ощущение самого главного в жизни? Она знала, что проблема в основном заключалась в том, что она слишком много времени отдавала работе, но была ли это полностью ее вина? Харрисон так часто уезжал теперь…
– Еще, мамочка, еще, – просил Джон с сияющим от радости лицом.
– Нет, молодой человек, – твердо ответила она, – пора спать! Прощайся до завтра со своими сапожками и в постель.
– Где папа? – спросил он, откидываясь на подушку.
– Папа работает, – тихо проговорила она, наклоняясь, чтобы поцеловать его. – Завтра он будет дома.
