Слепая зона - Ольга Вечная
***
Ее брат сбривает меня еще на подходе. Я знаю, что отец Эли совсем плох после инсульта, его берегут от потрясений и каких-то сложных решений, поэтому пытаюсь переговорить именно с Максимом Одинцовым.
Но тот с легкой депутатской руки, через секретаря отправляет прогуляться. Я пробую дождаться окончания рабочего дня и застать его врасплох, но он пользуется служебным выходом и выезжает из подземной парковки. Остается рукой помахать.
Ладно.
Взятый на прокат мерс далеко не так душевен, как верный Акуленыш, но по столичным дорогам наваливает нормально. Дорога незнакомая, поэтому опережаю депутатский кортеж всего минут на двадцать.
Перекрываю ворота его дома, выхожу из машины, руки скрещиваю и жду.
Окна зажигаются. Шторы дергаются. Одинцов приезжает домой уже предупрежденным, останавливается. Из машины выходит охранник.
И сразу ко мне.
- Это частная территория, машину уберите.
Пиздец. Брат Элины сидит в машине, наблюдает.
- Я хочу поговорить с Максимом Одинцовым по личному вопросу. Это не займет много времени.
- Запишитесь на прием в порядке очереди.
- По личному вопросу, - повторяю. - Слушай, это какой-то сюр и детский сад, он прекрасно меня знает, и знает, зачем я прилетел. Он вон сидит, пусть выйдет.
Делаю шаг к внедорожнику, охрана перекрывает путь. Развожу руками вопросительно. Одинцов отрицательно качает головой.
- Или вы убираете машину, или я вызываю эвакуатор.
Закипаю.
Эвакуатор приезжает через двадцать минут и забирает взятый на прокат мерс. Мы с Одинцовым молча наблюдаем за этим мероприятием. Я рядом стою, он — из окна машины, так и не пожелав выйти. Два упрямых барана.
Рыжеволосая девушка, кажется, ее зовут Аня, наблюдает за нами из окна с большим интересом, весело болтает по телефону.
Эвакуатор уезжает, Одинцов окидывает меня торжествующим взглядом, заезжая в свой двор. Внутрь не иду, не рискую. Молча наблюдаю, как ворота закрываются перед носом, и кипя от ярости шлепаю к дороге вызывать такси.
***
Следующим днем я обрабатываю раны на руках с каким-то особенным ледяным спокойствием.
- Ты уверен? - на пороге замирает Егор.
Он теперь ходит в кепке. Воротник-стойка закрывает обожженную шею, на лице несколько широких пластырей. Рука в гипсе. Я просил его остаться в Крае, но он все же купил билет на самолет, назвав себя необходимой массовкой.
- Абсолютно.
- Марель отзвонился, Эля и еще несколько девушек вышли из дома, сели в машину. Парни в сборе внизу.
Киваю.
Сам едва зубами не скриплю от холодной ярости. Одинцов даже не вышел поговорить. Проигнорировал. Ни шанса. На гребаной минуты! Как с комаром! Такого в моей жизни еще не было. Я вообще-то известный спортсмен, подающий надежды ученый.
Ну ладно, цыган. Если не хочешь по-человечески, мы сыграем по твоим правилам.
Забинтовываю ладони и запястья, которые пострадали сильнее всего, и выглядят до сих пор страшновато, и выхожу на улицу.
На парковке отеля пять гоночных разноцветных машин. Большая часть — одолжена у местных друзей, потому что ждать еще несколько дней, пока парни пригонят свои тачки — терпения не хватило.
Здороваюсь с парнями, жму руки, благодарю за помощь. Обещаю оплатить убытки, если нас засадят на пятнадцать суток.
- По коням! - даю команду.
Настроение приподнятое, таких приключений давно не было.
Мы перехватываем розовую «Соренто» на первом же удобном повороте. Перекрываем выезд наглухо. Подпираем позади и с боков, берем в капкан. Это не выглядит как что-то опасное или рискованное — ни гнаться, ни подрезать, и уж тем более пугать девушек в планы не входило. И всё же.
И всё же другого пути мне не оставили.
Когда ходы отступления оказываются наглухо отрезанными, я выхожу из мерса, вытаскиваю букеты с заднего сиденья и подхожу к «Соренто».
За рулем — рыжая девушка, которую недавно видел в окне. Аня, невестка Элины. Рядом — сестра Элины Папуша, типичная на вид цыганка. Узнаю по фото. Задние окна тонированные, но Эля там. И сердечная мышца слегка шалит — легонько шпарит от предвкушения.
Первой из машины выходит Аня, и я первым делом вижу ее огромный живот. Беременная, это я тоже знал.
- Дайте проехать! - говорит она громко и дерзко. - У меня в машине ребенок, что за игры?
- Проезжайте, конечно. Никаких проблем. Вот только Элина останется с нами.
- Что это значит?
- Похищение.
Аня открывает рот.
- Это совершенно исключено, - выходит из машины Папуша. Грозно скрещивает на груди руки.
- Какое такое похищение?! - возмущается бабуля, которая сидела на заднем сиденье, и сейчас прытко выбегает вперед. - Вы что себе, молодой человек, позволяете?! Мой внук — депутат, от вас мокрого места не останется!
Ага, а вот и знаменитая Ба-Ружа, хранительница канона и традиций. Смотрит в глаза так, что не по себе, ей-богу.
Дальше выдает долгую и явно ругательную речь на цыганском, которую прерывает Егор, который вручает ей огромный букет и подарки.
Старушка на секунду замолкает, Марсель и Саня вручают цветы и подарки Ане и Папуше.
- Элина дальше не едет, - говорю я Ба-Руже, определив, что в этом представлении именно она главная. - Меня зовут Платон Смолин.
- Какой еще Платон Смолин?! - прищуривается она. - Не знаем таких, не приезжали свататься. Вы какие-то виды на мою внучку имеете, молодой человек?! Если да, то просветить можно, какие? Она у нас девушка скромная, высоких нравственных правил. И кому попало мы ее не отдадим. А вас я впервые вижу.
Комичности ситуации зашкаливает, но бабуля отыгрывает так подлинно, что захохотать — было бы верхом неуважения. Она смотрит слегка заискивающе, и я понимаю, что играть надо до конца.
- А вас никто не спрашивает. Элина! Эля! Выходи по-хорошему.
Подхожу к машине, стучу. Дверь открывается.
Элина сидит на заднем сиденье, глаза потупила, на меня не смотрит. При взгляде на нее замираю, сглатываю голодно и шумно выдыхаю. Как-то разом всё. Соскучился.
- Что тебе надо? - говорит она.
- Поехали, расскажу и покажу.
Прыскает, но берет себя в руки.
- Не хочу.
- Мне пистолет достать?
- А у тебя есть? - заинтересованно.
- В следующий раз, мать твою, будет. Киса, я за тобой приехал. И у тебя, блин, нет нифига выбора. Вылезла из
